"А.Андреев. Этнография" - читать интересную книгу автора

это все явно не имело ко мне никакого отношения. Я ощущал в себе немало
недостатков, но только не этих.
Я сидел перед ним и держался в облике ученика, сколько хватало сил,
изображая, что пытаюсь его понять. Сколько таких "учеников" с преданными
китайскими глазами, точно у мастеров кунфу из монастырской школы, отсидело
за эти годы передо мной самим. Отсидели и сбежали, так и не поняв, что же я
в действительности хотел сказать. Все перекрытые одной задачей - вытерпеть
все, дослушать до последнего слова, не отведя глаз. Ведь если ты дослушал до
конца и так ничего и не понял, ты не виноват. Это школа плоха, а учитель
бездарен...
Я даже, кажется, честно искал какие-то соответствия сказанному в своем
мышлении. В этом состоянии все делаешь "честно", чтобы потом даже
собственная совесть не могла к тебе придраться. Такое напряжение очень
истощает силы. И я, наверное, знал, что так и будет. Откуда знал, не знаю,
но такое знание, как остаться тупым и сохранить себя, во мне определенно
жило. Оно словно предохранительный клапан - дает накопить внутреннее
давление не более, чем до безвредного уровня. А потом переключает на сброс.
Ты опорожняешь мозги и уходишь искать путей полегче.
Вот и в тот раз вдруг мозги мои словно схлопнулись, я истощился и
понял, что не могу больше сдерживаться и изображать ученика. Все, что
говорил этот сумасшедший дед, было настолько неточно, неверно, не то, он ТАК
не рассмотрел и не понял меня, что стало ясно - учиться у него мне больше
нечему. Обижать его мне не хотелось, все-таки он старался, но ведь
одновременно он и пользовался мною, чтобы поиздеваться и почувствовать себя
выше кого-то! Я не люблю быть мальчиком для битья или навозом для чьей-то
почвы.
Подчеркнуто ровно, чтобы не обидеть, я поблагодарил Степаныча "за все,
что он для меня сделал", сказал, что я благодарен, многому у него научился,
но мне пора идти. И начал собираться. Точно так же благодарили меня
впоследствии все, кто сбежал.
Он смотрел на меня, как-то странно улыбаясь, но я от усталости никак не
мог понять, о чем говорит этот его взгляд, и уж совсем не замечал, что делаю
именно то, что он про меня только что сказал! Я сбегал, выкидывая его из
своей жизни навсегда, можно сказать, убивал его в моем мире.
Сейчас-то я вижу, какую боль он разбередил во мне, говоря про
недооцененность и предательства, но тогда она даже намеком не присутствовала
в моем самоосознавании. Это было для меня открытием - в нас живет и такая
боль, которую мы запретили себе чувствовать и помнить. А вместе с ней мы
вырезали часть себя и часть способности воспринимать мир, соответствующий
этой боли. Вот так человечество и теряло Видение, за которым охотятся даже
Боги мифов и без которого никакая Магия не возможна.
Такую боль очень трудно победить, потому что желание сбежать становится
с ее приходом всецельным. Сколько людей, которых я не смог удержать,
сбежало, именно разбереди" ее!
Я помню, что состояние мое стало очень странным - видение сузилось,
зрение словно стало "туннельным". Что-то гудело и шуршало в пространстве
вокруг. Взгляд Степаныча начал меня пугать, и я избегал его. Я оделся и
пошел к двери. Но двери там не было. Я подумал, что спутал в этом состоянии
дом. И тут же понял, что это действительно так. Это в доме тети Шуры,
бабушки, которая привела меня к Степанычу, дверь находилась в этом месте. И