"А.Андреев. Очерки русской этнопсихологии" - читать интересную книгу автора

не смог, сколько ни старался, но, тем не менее, отказываться от этого
названия не хочу, потому что очень многое рассказывалось мне с постоянными
уточнениями: "На Огне это называется так-то". Даже если это очень поздняя
придумка, она уже факт культуры и, к тому же, облегчает понимание той
"науки", с которой мне довелось столкнуться.
Итак, дедовские записи, рассказы бабушки и несколько лет обучения у
потомков офеней и, может быть, скоморохов - вот что стало начальными
источниками по возрождению традиции, которую мы называем Тропой. Затем
начались целенаправленные этнографические сборы и поиск подтверждений в
науке - этнографии и психологии, который мы ведем уже все вместе, всей новой
Тропой.
Постоянный поиск этнографических подтверждений оказался принципиально
важным, потому что к девяносто шестому году умерли все старики. Мы оказались
с колоссальным по объему и во многом практически не имеющим аналогов
материалом на руках. Мы до сих пор по детски радуемся, когда очередное
этнографическое издание, попавшее нам в руки, приносит новое подтверждение
того, что мы знали по единичным свидетельствам наших учителей. Это значит
для нас, что знания наши, несмотря на всю уникальность, не оторваны от общей
народной культуры, и в них проступают подчас невидимые в других явлениях
русской культуры законы развития русского духа. Именно это присутствие
четких и даже жестких закономерностей в исследуемом материале заставило нас
отойти от фольклорно-этнографического подхода в чистом виде и перейти к
исследованию психологическому, рассматривая полученные знания как народную
школу "наивной" психологии.
Традиция изучать народную психологию этнографически вообще родилась в
России задолго до появления в конце прошлого века "народной психологии" в
Германии. Сейчас бы я отнес ее к источникам или составным частям современной
культурно-исторической психологии. Тем не менее, мы сохраняем за тем
предметом, что преподаем в нашем Историко-психологическом колледже, название
"Прикладная этнопсихология". Этнопсихология - в значении психология
этнографическая, а не этническая. А прикладная потому, что мировоззрение
Тропы, которое и есть основа этой психологии, родилось в те времена, когда
мир спасала еще не наука, а магия. Про магию же - когда я спросил, можно ли
так говорить про русских колдунов - мой первый учитель Степаныч сказал:
- Магия значит могия. Кто могет, тот и маг!
Деды. Их обычаи заставляли их прятаться, исчезать от глаз наблюдателей
и даже доброхотов. Я ходил к ним семь лет, но мне ни разу не разрешили ни
фотографировать, ни записывать на магнитофон и даже вместо имен требовали
использовать прозвища. Их отговорки казались подчас такими наивными!
Записывать нельзя было, потому что "некогда", фотографировать - потому что
"нечего тут фотографировать", рассказывать о Тропе и о них - потому что,
пока ты не понял, ты наврешь, а когда поймешь, то будешь "рассказывать
себя", а не о других. Даже говоря о них.
Я понимал, что это традиция, переданная им их собственными родителями и
дедами, но далеко не сразу с этим смирился. Желание как-то обжулить их,
обмануть и сделать тайком записи казалось мне ложью во спасение. Степаныча я
боялся и поэтому нарушать запреты не рисковал. А с Дядькой однажды
попробовал. Он был очень "ругучим", но с ним было не так страшно. Я взял
диктофон, зарядил и спрятал во внутреннем кармане в надежде, что сумею
незаметно включить, когда Дядька начнет рассказывать что-нибудь интересное.