"А.Андреев. Очерки русской этнопсихологии" - читать интересную книгу автора

многое из них он по памяти восстановил в "амбарных книгах", которые оставил
мне по завещанию. Писать их он начал за полгода до моего рождения, каким-то
необъяснимым способом посчитав, что должен родиться преемник. Более того, он
даже предупредил своих друзей, что однажды я к ним приду. Это поразительно,
но через много лет я к ним действительно пришел!
Бабушка долго хранила эти тетради после смерти деда и передала мне
только лет в семь-восемь, когда стала себя плохо чувствовать. Видимо, еще в
страхе перед событиями тридцатого года, она сказала, что это "дедушкин
завет", и велела поклясться, что я никогда и никому их не покажу. Я,
конечно, поклялся, но довольно скоро перестал относиться к этому всерьез.
Сужу об этом потому, что тетради эти как-то затерялись в доме, а потом
обнаружились снова, когда мне было уже лет двадцать, и оказались
разрисованными цветными танками. Я даже не помнил, когда я это сделал...
В то время я уже учился на истфаке, и у меня развились некоторый
профессионализм и, своего рода, академический снобизм. Я просмотрел тетради
и пренебрежительно оценил дедовские опусы как псевдоисторические домыслы.
Однако тот же профессионализм заставил меня отнестись к ним как к
историческому документу определенной эпохи, и при этом, как это ни странно,
я не только сохранил их, но даже никому не показал. Тогда я не понимал,
почему так поступаю. Сейчас, когда я совсем по другому отношусь к дедовскому
наследию (хоть и не без улыбки порой, но с уважением) и даже начал
публиковать некоторые из его материалов, - сейчас я, пожалуй, горжусь тем,
что умудрился ни разу не нарушить свою клятву. В том, что я избежал по
случайности всех искусов хвастовства, есть для меня нечто мистическое, как и
в том, что кто-то из стариков тридцать лет ждал прихода наследника
Харлампыча.
Впрочем, я оказался у них вовсе не из-за этих тетрадей. Это было
совершенно случайно, я даже не начинал эти сборы как
Мир Тропы
фольклорист или этнограф. Меня интересовали ремесла. Я ездил по всей
Ивановской области в поисках мастеров. В итоге, я вполне естественно
оказался однажды в своей родной деревне в Савинском районе. А там пошло и
поехало!.. В конце концов, я позабыл то, зачем пришел, и стал брать то, что
давали. Вот об этом и рассказ.
Все троповые старики, у которых мне довелось поучиться на территории
Ивановской и Владимирской областей, считали себя потомками офеней и называли
по старинке офенями. Но соседи считали их колдунами и, рассказывая о них,
приглушали голос. Мне повезло и лично как человеку, и как этнографу. Как
этнографу-собирателю, пожалуй, даже очень и очень повезло. Не многим из
этнографов довелось полноценно, по-свойски войти в мир хотя бы одного
колдуна. У меня же в жизни их было несколько. Считали ли они сами себя
колдунами? Вопрос не однозначный. Первому из них, Степанычу, я его задать
так и не рискнул, хотя очень хотел. А вот у второго, по прозвищу Дядька,
однажды спросил. Не передам дословно, как прозвучал его ответ, но смысл его
сводился к одному старому анекдоту:
Идет мужик по лесу, видит: сидит какой-то человек на суку и рубит его
под собой.
- Эй, ты чего делаешь?
- Дрова рублю!
- Так навернешься же!