"Иво Андрич. Мост на Дрине " - читать интересную книгу автора

взорами, Абид-ага объяснил людям, что речь идет о строительстве большой
важности, какого не видывали и более богатые земли, что работы продлятся
пять, а может быть, и шесть лет, но воля визиря будет выполнена полностью и
вовремя. Потом он изложил первейшие нужды, перечислил подготовительные
работы и сообщил, что прежде всего он ожидает от местного турецкого
населения и требует от христианской райи.
Подле него сидел Тосун-эфенди, тщедушный, бледный и желтушный
потурченец родом с греческих островов, зодчий, возводивший многие сооружения
в Стамбуле, которые закладывал Мехмед-паша на помин своей души. Тосун-эфенди
был спокоен и безучастен, как будто бы не слышал или не понимал слов
Абид-аги. Он рассматривал свои руки и только изредка поднимал взгляд. Тогда
можно было видеть его большие, бархатисто-черные блестящие глаза, красивые,
близорукие глаза человека, погруженного в свое дело, не замечающего и не
воспринимающего ничего другого в жизни и в мире.
Люди выходили подавленные и удрученные из удушающе жаркой палатки. И,
обливаясь потом под новыми парадными одеждами, ощущали неодолимо вселявшиеся
в них страх и тревогу.
Большое, непостижимое бедствие обрушилось на город и на всю округу, и
конца ему не было видно. Прежде всего начали рубить и подвозить лес. По
обоим берегам Дрины выросли такие горы леса, что люди долгое время думали,
что мост будет построен из бревен. Потом начались земляные работы, рыли и
долбили каменистые берега. В основном они производились в счет кулука и
продолжались до глубокой осени, когда первая часть дела была завершена и
строительство было временно приостановлено.
Абид-ага лично следил за работами, нередко прибегая к помощи своей
зеленой длинной палки, про которую была сложена песня. Ибо стоило Абид-аге
указать этой палкой на какого-нибудь нерадивца или отлынщика, как стражники
хватали его, отделывали палками на месте, а после, окровавленного и впавшего
в беспамятство, окатывали водой и снова посылали работать. Поздней осенью,
накануне своего отъезда, Абид-ага опять созвал старейшин и видных горожан и
сказал, что на зиму он уезжает, но свой глаз оставляет здесь. Все они будут
в ответе за все. При малейшей порче земляных работ или пропаже
одной-единственной слеги из подготовленного леса он взыщет со всего города.
На замечание, что весенний разлив тоже может что-нибудь испортить, Абид-ага
непререкаемо и холодно ответил, что это их край и река тоже их, а
следовательно, они в ответе и за убытки, причиненные ею.
Всю зиму горожане стерегли и оберегали работы как зеницу ока. С
приходом весны в город вернулся Абид-ага с Тосун-эфенди, на этот раз вместе
с далматинскими каменотесами, прозванными в народе "римскими мастерами".
Сначала их было около тридцати. Главным у них был мастер Антоние, христианин
из Ульциня. Это был высокий красивый человек с орлиным носом и открытым
взглядом смелых глаз, с каштановыми волосами до плеч, одетый по-господски на
западный манер. Помощником мастера Антоние был негр, самый натуральный негр,
веселый парень; целый город и весь рабочий люд со строительства звал его
Арапом.
Если в прошлом году невиданные горы леса, казалось, говорили о том, что
Абид-ага собирается строить деревянный мост, то теперь горожане готовы были
думать, что Абид-ага вознамерился здесь, на Дрине, воздвигнуть новый
Стамбул. Из горного карьера под Баньей, что в часе ходьбы от города, на
строительство стали свозить камень.