"Иво Андрич. Мост на Дрине " - читать интересную книгу автора

вооруженной охраны возвращался в Стамбул из похода по селам восточной
Боснии, где он набирал христианских детей, подлежащих отправке в Турцию для
пополнения армии янычар.
Вот уже шесть лет прошло со времени последнего сбора этой дани кровью,
и потому на этот раз выбор был богат и лёгок; янычары без труда набрали
нужное количество здоровых, развитых и красивых мальчиков от десяти до
пятнадцати лет, хотя многие родители и прятали детей в лесах, учили
прикидываться малоумными или хромыми, одевали в лохмотья и вымазывали в
грязи, только бы увернуться от глаз янычарского аги. Некоторые действительно
калечили своих детей, отрубая им по пальцу на руке.
Отобранных детей увозил длинный караван низкорослых боснийских лошадей.
Две переметные корзины для перевозки фруктов покачивались на боках, и в
каждой корзине помещалось по одному мальчику вместе с Тощим узелком и
караваем хлеба - последним приветом отчего дома. Из мерно колыхавшихся
корзин, слегка поскрипывающих на ходу, выглядывали свежие и перепуганные
лица похищенных детей. Одни через лошадиные крупы вглядывались, притихнув, в
родные дали, другие ели, глотая вперемешку с кусками хлеба слезы, а третьи
спали, приклонив голову к седлу.
На некотором расстоянии от замыкающих караван лошадей беспорядочной,
задыхающейся толпой шли родители и родственники детей, увозимых затем, чтобы
на чужбине, обрезанные и обращенные в мусульманство, они навсегда позабыли
свою веру, свой край и всю жизнь служили Турецкой империи в янычарских
отрядах, а может, на каких-нибудь и более высоких должностях. В большинстве
это были женщины - матери, бабки и сестры отобранных мальчиков. Когда
женщины приближались слишком близко, верховые охранники с гиканьем и свистом
врезались в толпу и разгоняли ее ударами хлыстов. Женщины разбегались и
прятались в лесу у дороги, но вскоре снова собирались и тянулись за
караваном, стараясь полными слез глазами еще раз увидеть над корзиной голову
отнятого ребенка. Особенно упорны и неотступны были матери. Они неслись, не
разбирая дороги, косматые, растерзанные, обезумевшие, причитали и
приговаривали, как над покойником, голосили, как невменяемые, а многие выли,
подобно роженицам, и, слепые от слез, лезли прямо под плети конвойных и в
ответ на каждый удар исступленно твердили: "Куда вы его везете? Куда вы его
уводите от меня?" Некоторые пытались дозваться своего сына и в двух словах
послать ему последний наказ, последнее напутствие перед разлукой:
- Раде, сыночек мой, не забывай свою мать...
- Илия, Илия, Илия! - непрестанно выкрикивала одна женщина, безумным
взглядом отыскивая вдали столь хорошо знакомую, дорогую голову сына, словно
хотела заставить его затвердить это имя, которое через какие-нибудь
несколько дней будет отнято у него навсегда.
Но путь долог, земля тверда, и тело слабо, а султановы слуги жестоки и
безжалостны. Мало-помалу измученные, гонимые ударами женщины, выбившись из
сил, одна за другой отставали от каравана, поняв всю тщету своих усилий. У
вышеградского парома отступились и самые упорные, так как на паром не
пускали, а иначе переправиться через реку было нельзя. Здесь они могли без
помех сидеть и плакать, потому что больше их никто не гнал. Окаменев, не
чувствуя ни холода, ни голода, ни жажды, они ждали, пока на другом берегу
реки еще раз не появится растянутая вереница вьючных лошадей и верховых,
уходившая в сторону Дубруна, и в ней в последний раз не мелькнет образ
родного дитяти, навсегда исчезающий из глаз.