"Иво Андрич. Времена Аники" - читать интересную книгу автора

душивших его ночных кошмарах. На него смотрела Крстиница своим звериным
взглядом, исполненным неведомых и страшных намерений, - от них надо бежать,
хоть скрыться от них совсем невозможно. Михаило делал отчаянные,
нечеловеческие усилия, чтобы сбросить с себя этот взгляд, проснуться с
глухим воплем, как он сотни раз просыпался по хлевам и придорожным
трактирам, вскакивая в горячечном поту с увлажненного ложа. Но пылающий
взгляд стоял перед ним неотвратимый, неподвижный. И пока он разрывался между
реальностью и ночным мороком, в ушах его непрестанно звучали слова Аники:
- Ты думаешь?
Они повторялись в нем многократно умноженным эхом, эти ее оброненные
вскользь слова.
Все это время они не сводили глаз друг с друга, как влюбленные в первые
дни любви или хищники во тьме лесов, впившиеся друг другу в зрачки. Но
самому долгому любовному взгляду приходит когда-нибудь конец. Оторвавшись от
ее глаз, Михаило глянул на ее руки, красивые и сильные, с нежнейшей кожей и
бледно-розовыми ногтями. Это заставило его признать всю обоснованность
своего чудовищного прозрения и отказаться от надежд на пробуждение. И он
стал отступать, подобно зверю, попавшему в ловушку.
Невероятными усилиями он выдавил из себя улыбку, чтоб обмануть
противника, и сумел овладеть собой настолько, что не бросился вон из дома, с
грохотом захлопнув за собой дверь, а, попрощавшись, вышел обычным шагом,
чувствуя, как по спине ползет озноб убийственного страха. Наконец дверь за
ним закрылась; кое-как пересек он двор, прошел часть улицы до перекрестка,
безлюдного в это время дня. На перекрестке журчал источник, вокруг не было
ни души. И как будто уже по привычке, Михаило направился прямо к водостоку,
огражденному каменным барьером, опустился на него и подставил обе руки под
струю воды; постепенно она отрезвила его, успокоила, вернула к реальности,
не оставлявшей больше сомнения в своей тождественности с кошмарами ночных
снов.
Михаило провел несколько тяжелых дней, борясь со своими собственными
мыслями, словно с тенями и привидениями. Целый год поддерживала его мечта об
Анике. Теперь он с ней расстался, и это было равносильно расставанию с
жизнью.
Когда Плема во второй раз пришла звать его к Анике, он сказал, что не
может прийти. Накануне Юрьева дня та снова приходила узнать, придет ли он на
гулянье, он ответил отказом. И еще раз, на следующий день после Юрьева дня,
присылала к нему Аника спросить - "придет он или нет". "Нет", - ответил он и
стал ждать дальнейших событий, как ждут удара. (Подобно тяжелобольным, он
был в состоянии думать только о себе и даже не предполагал, что и с Аникой
тем временем что-то происходит.)
А между тем назревали события горше и тягостней самых плохих ожиданий.

Юрьев день запечатлелся в сознании людей как начало Аникиных бесчинств.
К ярмарке на Ильин день она полностью развернула свое знамя. Дом свой
открыла для всех мужчин; двух деревенских попрошаек Еленку и Савету
приставила к себе прислужницами.
С той поры полтора года, подобно тому как другие пеклись о семье, детях
и хлебе насущном, Аника пеклась лишь о бесчестье и позоре, в буйстве и
лютости своей выйдя не только за пределы города, но и всего Вышеградского
уезда. Многое уже стерлось из памяти, многие страдания остались навек