"Иво Андрич. Рассказ о кмете Симане" - читать интересную книгу автора

С той поры Симан Васкович неудержимо покатился вниз, и чем дальше, тем
стремительнее, пока совсем не спился и не бросил семью и землю.
Симан всегда слыл человеком горячего и неуемного нрава, упрямства в нем
было больше, чем силы, довольно значительной, а воображение было сильнее
ума, тоже немалого. Он был мальчишкой, когда отец говорил о нем:
"Симан мой ни в меня, ни в покойницу-мать: добрая была, прости ее,
господи, кроткая, как говорится - тише воды ниже травы. А Симан в дядьев
пошел. Шурины у меня такие: быстрые на ногу, ершистые, беспокойные, все бы
им бунтовать. И он такой с пеленок! Сердце у него доброе, отходчивое, парень
он послушный, работящий, да разум - в облаках. Не глядит на то, что под
ногами. Все его к несбыточному тянет".
Теперь Симан окончательно сбился с пути. Напрасно увещевали его соседи
и кумовья, осмотрительные, трезвые люди, говоря, что умные давно поняли, а
сейчас и дуракам ясно, что австрийское ружье - не то ружье, выстрела
которого они ждали из подземелья, и что в новом, христианском королевстве
кмет остается кметом, а ага - агой. Поэтому его поведение бессмысленно и
упорство только врагов веселит. Он не соглашался с ними, не хотел признаться
в своей ошибке, даже если, случалось, сознавал ее, страсть увлекала его все
дальше, и он уже рисковал потерять кров над головой. Остановить его было
невозможно. (Бывает так, что зреющее в массах стремление освободиться от
общественного зла преждевременно вспыхивает пламенем в одном человеке и
уничтожает его.) У Симана вошло в привычку, "требуя свое право", обивать
пороги канцелярий, протирать штаны в сараевских кофейнях, торчать в лавках.
Тяжба была для него лишь поводом. А когда наш крестьянин без нужды бросает
работу и слоняется среди торгового люда - это верный признак его скорой
гибели.
В следующую зиму обоих его сыновей в одну неделю унес дифтерит. И без
того слабая и хворая жена высохла от горя. Симан норовил уйти из дому при
малейшей возможности, находя для этого сотни причин и поводов.
На третий год Симану снова пришлось предстать перед судом. Ага обвинял
его на основе восьмого параграфа того же "военного указа от 1859 года", над
которым Симан когда-то смеялся. Чиновник был новый, присяжные тоже, а закон
и ага остались прежними. Уверенный в своем праве, ага был спокоен и сдержан.
Чиновник огласил восьмой параграф:
- "Если кмет плохо заботится об угодьях и без законного основания
прекратит их обработку, отчего владелец будет ущемлен в своих доходах, или
если каким-либо иным способом нанесет ущерб законному владельцу, или если
без веской причины откажется от передачи владельцу принадлежащей ему доли,
короче, если кмет нарушит договор, заключенный между ними, и владелец подаст
на него жалобу, то власти, расследовав дело и убедившись на основании
неопровержимых доказательств в справедливости жалобы, при отсутствии
уверенности в исправлении кмета, удаляют последнего с вышеупомянутых
угодий".
Вот это законы, вот это постановления! Можешь над ними смеяться, но все
равно рано или поздно они по тебе ударят точно и неотвратимо.
Сошлись на том, что параграф соответствует делу Сима-на Васковича. Кмет
громко вздыхал и твердил, что нет такого закона, чтобы он, Симан, остался
без крова и пошел по миру, а ага при любой власти получал треть урожая. Хотя
про себя признал, что есть, ибо то, что читал чиновник, подходило к нему,
как рукавица на руку. И потом, пьяный, продолжал удивляться: