"Иво Андрич. Рассказ о кмете Симане" - читать интересную книгу автора

он уже видит в воображении, как эрцгерцог поворачивается к свите и
приказывает без промедления исправить явную несправедливость. И вот он
отправляется к Ибраге. Нет! Зачем ему идти к нему в лавку? Лучше он пойдет в
свой старый дом и прикажет, чтобы его бывшего агу дальше ворот не пускали.
Размечтавшись, он едва не забыл отыскать человека, который написал бы
ему прошение. Но вовремя спохватился и побежал в Бесарин трактир. Бывший
учитель сидел на своем обычном месте.
На сей раз они не справлялись о здоровье друг друга и не торговались.
Симан объяснил, какое ему надо прошение, учитель согласился: сексер - на
сербском, два - на немецком. Симан предпочел сербский.
Для этого у него было много причин. (Он вообще никогда ничего не
предпринимал без серьезных, хотя часто и противоречивых оснований.)
Во-первых, в кармане у него не было полных двух сексеров; во-вторых, с тех
пор как он услыхал о приезде царева дяди и в голове у него не без помощи
ракии затеплилась надежда, он исполнился такого оптимизма, что на сей раз
даже не задавался вопросом, какой язык правда лучше понимает, не допуская
мысли, что его может постигнуть неудача; в-третьих, зачем этому поганому
потурченцу давать хоть на грош больше, чем нужно?
- На сербском, за сексер, - решительно заявил Симан. С обычными
церемониями, полными важности и достоинства, посыпая золотистым песком жирно
выведенные слова, каждое из которых "бьет словно молот", учитель написал
прошение, начинавшееся словами: "Ваше царское величество! Обращаюсь к вам с
покорнейшей просьбой...", негромко прочел его ошалевшему крестьянину, после
чего стряхнул с бумаги песок, сложил ее и, принимая сексер, спросил:
- Выпьем по маленькой?
Зная, что учитель пьет на даровщину и лишь в редких случаях платит сам,
Симан сказал, что ему некогда да и не хочется.
Тогда учитель, прищурив один глаз, поинтересовался, как думает Симан
передать свое прошение. Крестьянин не был расположен откровенничать с
человеком, в карман которого перекочевал его сексер, поэтому ответил, что
это его забота. Учитель стал его убеждать, что все не так просто, но Симан
не желал продолжать разговор.
- Птицей обернется Симан, а передаст.
И пошел вниз по круто спускающемуся длинному двору трактира. А учитель
отправился в полицию сообщить кому следует об этом деле, как он сообщал обо
всем, что видел и слышал.
Церковь была заперта, хотя изнутри слышались голоса женщин, там убирали
и мыли полы. Чтобы не привлекать к себе внимание, Симан не стал стучать и
пошел в Джюлагин трактир выпить кофе и подождать, когда можно будет
незамеченным проскользнуть в церковь.
По дороге в трактир он живо представил себе, как, перехитрив служителя,
спрячется куда-нибудь, хоть под аналой владыки, а когда царев дядя подойдет
к иконостасу и перекрестится (ведь "они тоже крестятся"), он неожиданно
выйдет и возопит, как в прошении написано:
- Ваше великое царство... с почтительной покорностью... - и протянет
ему бумагу. Апотом будь что будет: пусть в тюрьму сажают, ссылают...
Главное, царев дядя узнает правду, которую от него, конечно, скрывают, а то,
что он знает, не может не знать и сам царь. Пусть цари узнают о Симане и его
правде!
Размышляя таким образом, он подошел к Джюлагину трактиру. Но не успел