"Иво Андрич. Кафе "Титаник"" - читать интересную книгу автора

одного ребенка, мальчика, и притом спустя семь месяцев после венца. Соседки,
считавшие чужие месяцы и следившие за каждым чужим шагом, шептали, будто
ребенок - офицерский. Сам Августин решительно отрицал это, утверждая, что
ребенок его. Так, со временем, дело и забылось. Но в те ночи, когда Ковичу
случалось выпить больше обычного - а пил он втайне, запершись у себя дома, -
он затевал вполголоса тяжкие и бесконечные ссоры с женой, твердя, будто
знает, что ему "подсунули галчонка вместо голубя", что он кормит и одевает
"чужую кровь". И так до полного изнеможения, до мертвецкого сна от
усталости, ругани и водки.
Мальчик был тонкий и белолицый и в самом деле не походил ни на отца, ни
на мать. Отец хотел, чтобы сын любой ценой кончил школу и стал барином -
пусть хоть через сына он отомстит судьбе. Однако мальчик учился плохо. До
третьего класса гимназии он еще кое-как дотянул, но тут, перед латынью и
алгеброй, встал, как перед неодолимой преградой. Отец то бил его, то
заклинал не отнимать у него последнюю надежду, но ничто не помогало. Мальчик
быстро развился физически и был целиком поглощен своим телом и неясными
желаниями, которыми оно переполняло его, рассеянный, тупой и глухой ко всему
остальному.
В это время Августин Кович умер и вдове пришлось взять сына из гимназии
и отдать его "в люди". Начал он мальчиком в мануфактурной лавке, но долго
там не задержался и перешел в принадлежавший одному еврею самый большой в
Бане Луке книжный магазин, где продавались и канцелярские товары. Тут его
тоже не захотели держать, поймав на краже. Воровал он мелкие, никчемные
вещицы, но, следуя твердому купеческому правилу и своей еврейской
осторожности, хозяин не захотел ни подавать в суд, ни требовать назад
украденное, а просто тотчас уволил его, запретив появляться вблизи магазина,
если он не хочет иметь дело с полицией и угодить в тюрьму. Рассказал он об
этой истории только матери Степана, с глазу на глаз.
Затем Степан Кович устроился учеником к банялуцкому фотографу, но и тут
до конца не доучился. Он воспользовался беспокойным 1918 годом и бросил и
место, и родной город. Вести от него приходили то из Загреба, то из
Белграда, где он позже каким-то образом закончил обучение у фотографа. Шли
бурные годы после первой мировой войны, когда легко было получить и диплом,
и работу, и заработок.
Степан разъезжал по всей стране коммивояжером, принимал фотографии для
увеличения и пересылал их своей фирме в Загреб. Он заезжал в Баню Луку,
оставался там некоторое время, а потом снова пускался в странствия. Так он и
женился где-то в Бачке, где невесты скоры и лакомы на замужество, и взял
наличными довольно большое приданое. Однако в этом большом бачском селе он
не остался, а жена его не захотела ехать в Баню Луку. Он приехал один,
щегольски одетый, с усталым видом пожившего человека. На привезенные с собой
деньги он открыл фотоателье под названием "Фотостудия "Гелиос" - Степан
Кович". В сущности, работал в ателье школьный приятель Ковича, спившийся
студент загребской Академии художеств, талантливый рисовальщик, богема и
неисправимый пьяница, а Кович только "вел" дело и тратил вырученные деньги.
Когда спустя два года злополучный несостоявшийся художник умер от
чахотки, студия Ковича пришла в упадок и начала терять клиентов; в конце
концов пришлось ее закрыть. Степан снова стал посредником по увеличению
фотографий и приторговывал фотопринадлежностями.
Чем бы он ни занимался и куда бы ни ездил, Степан Кович был и оставался