"Алексей Андреев. Магия и культура в науке управления" - читать интересную книгу автора

насквозь магична. Без, магии, приговора, приметы или заклинания не
начинается настоящим крестьянином ни одно дело.
Но тут вопрос уже упирается в действенность той магии, которая
используется. Кто-то только "знает", а кто-то и "могет". Вот на этом
водоразделе застревает вся наука. Она предпочитает считать, что народная
магия - не более чем набор формул и внушение. Могу заверить, многое из того,
что знали деревенские колдуны, было вполне действенным. Впрочем, много было
и такого, что мы вполне оправданно назвали бы сегодня психотерапией.
К подобным психотерапевтическим приемам можно отнести и способ
очищения, показанный мне в 1985 году деревенским колдуном, докой, как его
называли, по прозвищу Степаныч. Как я понимаю, он применялся при обучении
молодых. Степаныч же называл "Мозохой". Офенские словари переводят это слово
как "солома". Но когда я спросил его, что такое "мозоха", он ответил: мусор.
Поэтому я условно называю эту работу "Мусор", хотя можно было бы назвать и
"Культурой".
В один из моих самых первых приездов к нему Степаныч однажды вечером
вдруг помрачнел, подошел ко мне, и сказал:
- Ну давай, умник, ответь деревенскому дедушке на несколько вопросов, -
тут он болезненно ткнул пальцем мне в солнечное сплетение и спросил. - Это
ты?
- Ну, я, - ответил я и, очень остроумно взяв себя за рубашку в том
месте, куда он тыкал, принялся ее рассматривать. Насколько я понимаю, я так
показывал, что я умный человек и всегда готов пошутить. К сожалению,
Степаныч шутить не умел.
- Одежда - это ты или это твоя одежда? - мрачно переспросил он.
- Моя.
- Мозоха! В огонь!
И для того, чтобы я смог осознать в этот миг, что если я смог сказать
про одежду, что она моя, значит, она не есть мое действительное "Я", он
принялся с меня эту рубашку срывать. Причем так решительно, что я вынужден
был отпихнуть его и сам снять рубашку.
- Так, - продолжил он и еще раз попытался ткнуть мне в солнечное
сплетение. Правда, тут уж я был настороже и отодвинулся. Но он все равно
достал меня и ткнул очень больно. Так, что я зашипел и начал растирать место
удара. - Болит? - тут же спросил он.
- Болит, - подтвердил я.
- Что болит?
- Живот!
- Тело болит? - уточнил он.
- Тело, тело.
- Какое тело? - дурацки вскидывая брови, спросил он.
- Мое тело! - ответил я, отодвигаясь от него.
- Так значит, это тоже не ты? Мозоха!
Я, конечно, не предполагал, что он начнет вытряхивать меня и из тела,
но в серьезности его намерений я нисколько не сомневался. Этот дед с первых
дней мне показал, что он шутить не любит, просто потому, что у него на это
времени уже не оставалось. Это был последний год его жизни. А поскольку я
пришел к нему не как ученый, а под видом ученика, то он соответственно и
требовал от меня учебы на пределе. Поэтому, допустив до своего осознавания
мысль о теле, я задумался всерьез. Но моя мысль вдруг сделала еще один