"Юрий Андреевич Андреев. Мужчина и женщина" - читать интересную книгу автора

иди, отдыхай! Торжествующий Максим, у которого мигом высохли слезы,
направился мимо Егора к себе, но тот жестко взял его за плечи: - Да мужчина
ты или фуфло? - Пусти! Пусти меня! Не трогай! - вдруг завизжал как укушенный
мой сыночек и стал вырываться из его рук. - Пусти его немедленно! -
завизжала и я, потеряв от ярости разум.
Разгоревшимися глазами, молча смотрел на меня Егор: такие сузившиеся
зрачки могли бы и металл прожечь! Ничего уже не. понимая, не соображая, я
подскочила к нему и освободила от его захвата ребенка: - Максим иди к себе.
В туалет и в постель немедленно!
Мальчик метнул мгновенный торжествующий взгляд поочередно на Егора и на
меня и с лошадиным топотом помчался по коридору. Пушечно грохнула за ним
дверь в детскую. А меня несло: - Ты кто такой? Судья, прокурор и палач в
едином лице? Да посмотри ты на свои ручищи и сравни с его плечиками! - Я -
отец, - медленно, каким-то ржавым голосом произнес он. - Мое дело - вылепить
из него мужчину, а не слюнтяя, мамсика. - Не смей так говорить! (О, Боже,
неужели это я так визжу?!) С собственным ребенком ты бы так не посмел
поступать! Садист, а не отец! - Ты знаешь, что слова имеют смысл? - все так
же медленно, все тем же ржавым голосом спросил он. - Знаю! Все знаю! Нельзя
так с ребенком обращаться! Это тебе не солдат. Пора бы уже с воинскими
привычками расставаться. Добрее надо быть, добрее! - Доброта - это лентяя
ростить? Отец таким должен быть, по-твоему? - Максим - не лентяй! Нормальный
ребенок. Надо же понимать особенности переходного возраста! - От нуля и до
трех - вот И весь переходный возраст а потом... Впрочем, прекратим базар.
Если в семье нет одной линии, значит, нет семьи. -- Думай, как тебе угодно!
- Да. Я буду думать, как мне угодно, - с какой-то мучительной интонацией
согласился он и вышел. А я осталась грохотать посудой и швырять сковороды с
места на место. О, дура, какая дура! Я думала, что знаю Егора, примеряла по
себе: побесилась, шумнула, отойду, в конце концов. А для него слова
действительно имели первозданный смысл, он понимал их так, как они
прозвучали, обстоятельства их возникновения для него роли не играли. Ну что
бы ему обнять меня, утешить, дескать, кончай, женушка, бузить и напраслину
нести? Я покричала бы еще, пофыркала, поплакала, наверное, немного, и все
кончилось бы. Нет, он был другой, он слова принимал всерьез. Нельзя было
обижать то, что составляло его убеждения, его честь, унижать его нельзя было
категорически! По-видимому, мой прежний опыт обращения с мужьями и другими
мужчинами был дефектен, потому что они не ценили в себе мужчину. Самолюбия и
самолюбования у них хватало выше головы, а вот понятия о чувстве чести они
лишены были напрочь.
Негромко хлопнула дверь... "Ладно, проветрится, успокоится, все
наладится. Максим и впрямь любит сам себе поблажки устраивать". Я пошла в
комнату - сердце схватило, как резкая зубная боль: на столе белела записка.
Бросилась к ней: "Либо я отец со всеми вытекающими, либо нет. Ребенка надвое
рвать не стану. В семье должен быть один общий закон. Иначе вырастет урод.
Это не для меня. Детям скажи, что меня вызвали в командировку. Прощай или до
свиданья - жизнь покажет".
О, что со мною было! Ощущение полной неправдоподобности случившегося,
кладбищенская пустота в комнате, вакуум в душе, противоестественность
одиночества, которое я ощутила сразу - кто мне нужен после Егора? Метнуться
на улицу, догнать, вернуть? Но я знаю его твердость! А как теперь будут
дети? А что я скажу людям? Родителям?.. Оглушенная, я лежала на кровати. На