"Юрий Андреевич Андреев. Откровенный разговор, или беседы о жизни с сыном-старшеклассником на пределе возможной откровенности" - читать интересную книгу автора

сколько хочешь! Вот и зрели на грядах живые деньги. И она увозила в, город
мешки огурцов и привозила из города мешки денег. Однажды на разовую
огуречную выручку она прикатила блестящий никелированный велосипед. А ведь
бешеные тысячи стоил он тогда!
А я таскал и таскал под нескончаемый скрип ворот эти, будто кирпичами
нагруженные ведра, рвал свои мышчонки изо дня в день, из недели в неделю без
выходных. Правда, однажды дала она мне с какой-то радости своей жареных
шкварок, целое блюдце (чуть я концы не отдал от этой непривычной пищи), и
однажды разрешила в воскресенье на лодке сплавать на остров, отпустила
нарвать и навялить сумку дикого луку нам с матерью на зиму.
А ведь все эти тысячи рублей вырастали и устремлялись в ее бездонные
мешки не только из благодатной земли, но и из моего непосильного, детского
труда.
Я видел, как самоотверженно, не жалея себя, работали от зари до зари
колхозники: женщины, инвалиды, старики и подростки, - я видел, с каким
радушием, с какой русской открытостью делились они всем, чем могли, с
эвакуированными к ним горожанами. А бабка Анна не упускала свой случай, она
делала деньги...
Саратов eжeвeчерне и еженощно бомбили, горел крекинг-завод. Тысячи тонн
нефти встали черным непроглядным дымом выше самого солнца. Без конца летели
самолеты на Сталинград. Страна, истекая кровью, боролась на своем последнем
рубеже. А бабка Анна возила огурцы, огурцы, огурцы на базар, два раза в
неделю. И два раза в неделю привозила мешки денег или мешки тряпья. Вот так,
сынок, я в упор увидел, что такое собственник, и какое ему дело до морали, и
какое ему дело до своего народа, и какое ему дело до благородства.
С тех пор я много книг прочел - умных, насыщенных цифрами, содержащих
исторические доказательства того, что капитализм - бесчеловечен. А перед
моим взором стояла бабка Анна. Я ведь тогда совсем ребенком был, а она ни
моим трудом, ни моей жизнью совсем не гнушалась: деньги не пахнут, деньги
превыше всего! Шли фашисты на Сталинград, а бабка Анна продавала огурцы и
превращала воду, которую я ведрами таскал с безмерной глубины, в золото.
Приходили похоронки в Усть-Курдюм, траурный листок за листком, то тут, то
там дико кричала вдова, а бабка Анна качала деньги. И ведь заметь, сынок:
собственно говоря, ничего противозаконного она не совершала, а что на нее
работал ребенок-недомерок, так ведь она его приютила, от голода спасла...
Сила собственности, сынок, - это колоссальная сила, но это античеловечная
сила. Кстати, тебе не приходилось ли читать статью о том, как ретивый
садовладелец свалил на землю тяжелым колом подростка, забравшегося к нему в
сад, и долго гвоздил оглушенного парнишку, который, не приходя в себя, через
сутки с небольшим умер в сельской больнице? А собственнику было всего лишь
около тридцати лет. Может быть, это был родной сын бабки Анны?..
И вспоминаются хорошие стихи:
Стряхнуть с себя господ еще не значит Стряхнуть с себя господскую
мораль.
Я представляю себе зримо, воочию, не по книгам, сколь безжалостен в
своем ежедневном существовании капитал, способный переступать ради прибылей
через кровь, через смерть и ребенка, и одного человека, и целых народов! Вот
почему Октябрь для меня - это самое человечное дело, ибо впервые в
человеческой истории приоритет был отдан не наживе и богатству отдельных
особей, а благу всего народа. Впервые на шахматной доске мировой истории