"Ираклий Андроников. Первый раз на эстраде " - читать интересную книгу автора

прибавляя к ней множество новых подробностей. Я задыхался or смеха. Валялся
на диване в нзнемо-женнн. Но к утру какая-то муть стала оседать в голове, я
начал смекать, что мне-то особенно радоваться нечему, что это произошло со
мной и, вероятно, отразится на всей моей жнзнн, повернет ее ход и мне уже не
иметь дела с музыкой (как потом и случилось!). Наверно, к утру лнцо мое уже
ничего не могло выражать, кроме тупого отчаянии. Но туловище все еще
продолжало колыхаться от смеха.
Проснулся я дома, у себя на диване. В комнате было светло.
Услышав в соседней чьи-то шаги, я позвал:
- Ма-ать!
Мать вошла. Я сказал:
- Дело в том, что я вчера провалился. И у меня просьба: на эту тему,
если можно, не разговаривать со мной.
Мать спокойно ответила:
- Может быть, ты и провалился,- этого я не знаю. Только уж это было не
вчера, а позавчера...
- Почему же позавчера?
- Потому что ты домой пришел очень поздно, тебя целый день вчера
будили, спрашивали, когда и куда тебе надо идти. Ты говорил, что тебе больше
никуда никогда ходить не придется. Просил оставить тебя в покое...
Я подпер голову кулаком, перевел взгляд на ковер... Раскисшие,
разлезшиеся, серо-белые, с мышиными хвостиками вместо шнурков стояли возле
дивана бывшие лакированные ботинки Антона Шварца!.. Но мысль о том, что
Шварц вчера выступал босой, привела менн в такое отчаяние, что я заплакал.
Мать спросила:
- Неужели ты думаешь помочь делу тем, что будешь лежать в постели и
плакать?
Я прохрипел:
- Да вовсе я не от этого плачу!.. Мне... Шварца жалко!
А на другой день меня с шумом уволили нз филармонии.
Но - странное дело!- с тех пор я никогда уже так не боялся. И
впоследствии почти полностью преодолел страх.


ПОСЛЕСЛОВИЕ

Стыд меня мучил, но через несколько дней я все же пошел в филармонию.
На концерт. В фойе, в кругу молодых хохочущих композиторов, я увидел Ивана
Ивановича, который что-то рассказывал им, как всегда пулеметно в остроумно.
Заметив меня, ои извинился и, подойдя, положил мне на плечо руку.
- Поскольку на Танеева расчеты плохи,- он хохотнул,- мне хотелось бы
знать, что ты жуешь? У тебя ж нет работы!
Я пробормотал что-то невнятное.
- Я говорил о тебе на радио,- сказал Соллертинский,- Там тебе будут
заказывать небольшие музыкальные конферансы. Вот возьми, передай Вере
Францевне Коукаль...
И вручил мне заранее заготовленную записку.

"Дорогая Вера Францевна! Направляю к Вам Геракла Андроникова, о коем
уже говорил. Этот юный почитатель серьезной музыки, обладающий ведюжин-нымн