"Петер Андрушка. Избранное общество " - читать интересную книгу автора

присмотреться. Если бы его засадили в сумасшедший дом, мне было бы
спокойнее..." Так оправдывал Якуб Калас свой интерес к адвокату, но сам-то
был доволен, что старый юрист живет в его участке. С этим законником не
соскучишься: сядешь с ним болтать, и час-другой служебного времени пробежит
незаметно... А вот Юлия... Добрых двадцать лет он почти ничего о ней не
слышал. Не стал бы забивать ею голову и теперь, и во сне бы ему не
вспомнилось, что где-то здесь, поблизости, живет Юлия, если бы не
приключилась с ней беда. Ребята из угрозыска быстро закрыли дело, по мнению
Каласа, даже слишком быстро, но вмешиваться в их работу он, конечно, не мог,
это были опытные профессионалы, ловкие парни, настоящие доки, а он - и в их
глазах - всего только рядовой участковый. Наверное, потому и косились на
него исподлобья, когда он ошивался вокруг них. На первых порах присутствие
Каласа их нервировало, но потом их начальник, дружески улыбнувшись ему,
постарался все обратить в шутку: "Дядюшка старшина, коли вам что-то в этом
деле не по душе, можете спокойно закончить его сами". Они посмеивались над
Каласом, как в свое время сослуживцы из-за его интереса к доктору
Карницкому, тем не менее он сказал себе: "И попытаюсь, голубчики!" У всего
на свете есть своя подоплека, своя оборотная сторона, а история, происшедшая
с мужем Юлии, уже с первого взгляда казалась абсолютно ясной. Но ведь и в
той истории, на которую несколько лет назад обратил его внимание доктор
Карницкий, тоже на первый взгляд все было ясно. Тогда старшина не смог
доказать, что совершено преступление, во всяком случае - что это было
подсудное дело, но моральную вину он доказал. Много времени утекло, пока это
ему удалось. Когда потом о его "самодеятельности" прослышал начальник
окружного отделения, он в шутку прозвал Каласа "околоточным психологом", но
в конце концов все-таки вынужден был признать его правоту. Не всякое зло -
преступление, не всякое зло противоречит закону, но всякое противоречит
человечности. А раз так, Якуб Калас просто не выносил, когда люди чинили зло
друг другу, пренебрегали чужими горестями и блюли только собственные
интересы.
Бедная Юлия! Как сердито она посмотрела на Якуба Каласа, когда тот
переступил порог ее дома!

3. Жертва насилия! Не слишком ли смелое утверждение?

- Прости, Юлия, - обратился Якуб Калас к женщине в черном, - я тут
проходил мимо, дай, думаю, загляну, поговорю...
Юлия молча указала ему на табурет у стола. Якуб сел. В этот пасмурный
день он чувствовал себя неважно, да к тому же не знал, правильно ли
поступил, постучавшись в этот дом. Не положено приходить к вдове, не выждав
и недели после похорон; правда, когда он внимательней присмотрелся к
невысокой, приземистой женщине, ему не показалось, что ее так уж одолевает
печаль. В ее взгляде и жестах - когда она предложила табурет - Якуб Калас
прочел скорее враждебность. Другого бы подобный прием, возможно, задел. Но
Калас привык и не к такому. Возможно, под воздействием кинофильмов или из-за
того, что милицейская форма воспринимается как символ власти, люди к милиции
в большинстве своем относятся по меньшей мере сдержанно. В минуты опасности
ищут у милиции защиты и помощи, а в иное время отпускают шуточки, выказывают
пренебрежение и даже оскорбляют. Якуб хорошо это знал и уже привык.
- Я был на похоронах, Юлия, - начал Калас, когда женщина отсела