"Габриэле д'Аннунцио. Речная эклога " - читать интересную книгу автора

произошло, и непривычная дрожь недомогания пробежала по всему ее телу.
Ей показалось, что в этот миг глаза ее застлал густой туман, а все
фибры ее существа охватил озноб, от которого она ощущала и наслаждение и
муку.
- Мила, почему? - спросил в смятении Зиза, все еще глядя на нее.
Она не могла объяснить и не ответила. Не отворачиваясь от него, она
сделала движение, словно собираясь вернуться в шатер.
Но Зиза, пытаясь удержать Милу, схватил ее за ногу - нога была
обнажена.
- Придвинься ближе.
- Ладно, Зиза, милый, пусти меня, - умоляющим голосом прошептала
цыганка.
- Сядь со мной. Я тебе спою.
Ароматное дыхание акаций струилось в неподвижном воздухе.
- Нет, Зиза.
- Ну, иди.
Он разжал пальцы. И долго сидел в одиночестве, задумчиво прижимая к
телу свою лютню.

Теперь Мила расцветала и телом и душою по милости одного человека. Она
любила Йори, любила красавца рыбака, от которого шел такой свежий запах его
морского улова, который так ясно улыбался сквозь медный блеск усов и бороды.
Они встречались по вечерам, когда широкая пепельная тень нисходит с
Монтекорно на Пескару, а красный фонарь на мачте баркаса алой раной пылает
на бледном небе. Он возвращался с моря весь пропитанный солью, и даже в
расширенных зрачках его светилось море. Дышал он едким запахом табака, и
цыганка еще издали чуяла его приближение.
Над ними в прозрачном сумеречном небе шелестели высокие густолиственные
тополя; тут, у одинокой запруды среди камышей, где лишь изредка проходило
возвращающееся с пастбища стадо овец, их не могли увидеть цыгане.
- О Йори! - шептала Мила и протягивала к нему руки, откинув назад свою
прекрасную голову. Она прижималась к его груди с цепкой страстностью плюща,
нежная, ласковая, исподлобья глядя на него затуманенным томным взором и
покорно улыбаясь. Ради него она хотела быть кроткой, слабой, хотела принести
ему в жертву всю свою силу, ощущать его властную ласку. Она замирала на этой
широкой груди, прислушиваясь к биению его сердца, утопая в запахе
водорослей, исходившем от его одежды. А когда Йори, охватив ей ладонями
виски, пытался приподнять ее голову, она ласково противилась, боязливо
поглядывая на него и стараясь спрятать лицо, как прячет мордочку сонная
кошка.
- Не надо, пусти, я хочу еще побыть... вот так.
Он отпускал ее, гладил ей волосы, говорил нежные слова. Он был такой
ласковый, сердце у него было большое, как море.
Потом они еще долго сидели на траве. Луна струила свое сияние в
безмолвии ночи, а кусты и деревья на противоположном берегу казались узорами
темной яшмы на бледном перламутре неба.
- Мила! - шептал иногда Йори с дрожью в голосе как бы про себя. И он
смотрел на эту высокую девушку с телом смугло-золотым и с именем таким
звучным и странным.
Она начинала говорить. Это было мелодичное журчание, в котором по