"Сергей Антонов. Васька " - читать интересную книгу автора

стихи из "Путешествия на Гарц", пророчили: "Этот ребенок далеко пойдет", - и
пили чай с сухариками. Сухарики подавались особые, аристократические. Для
приготовления их с Патриарших прудов привозили мамину сестру. Сестра была
баптисткой. Ее стыдились и гостям не показывали.
Учиться Гоша пошел сразу во второй класс. В первом учиться ему было
нечему. Грянула революция. Наступил голод. Гоша хорошо помнит, что бывал сыт
один раз в месяц. По двадцатым числам отец приносил из университета паек:
мешочки с крупой, а иногда коровью голову без языка (язык отрезали для
пайщиков высшей категории).
В образцовой школе имени Бебеля Гоша без всяких усилий оказался первым
учеником, а когда Гоша заметил, что лозунг "Кто не трудится, тот не ест"
принадлежит библейскому апостолу Павлу, обществовед до судорог возненавидел
профессорского заморыша и прозвал его мосье Жорж.
Бесноватые школьники раскачивали мосье Жоржа на канате до рвоты,
подвешивали на трапеции, стягивали с него трусы. Гоша растерялся. Все то, за
что его хвалили дома, в трудовой школе жестоко осмеивалось.
Однажды он проснулся ночью. Чужие мужчины перетаскивали его вместе с
кроватью в папин кабинет.
Позже стало известно, что самодеятельная "трудовая группа" постановила
оставить профессору Успенскому три комнаты, а в остальные две вселить
работника чаеуправления Наумова. Профессор не согласился, и уплотнение
проводилось ночью в принудительном порядке. Мама билась в истерике. Папа
сидел в кабинете и подравнивал пилкой ногти.
Бывший политкаторжанин Наумов был известен всему дому. Его называли
ходячей совестью. Он неколебимо стоял за справедливость в большом и малом и
часто спасал Гошу от дворовых мальчишек. Тем не менее суд Хамовнического
района решил вернуть самовольно занятые комнаты интеллигентному труженику
профессору Успенскому, а незаконную "трудовую группу" распустить.
Адвокат настоял, чтобы на процессе в зале суда присутствовала вся
семья. Сиренево-бледный Гоша и несчастная мать изображали, так сказать,
вещественное доказательство - притесненные личности. И действительно,
контраст был разителен. Наумов, фанатик с упрямым лбом, с горящими черным
огнем глазами, кричал о несправедливой жилищной политике, дерзил и ругался.
Оказалось, что судится он не первый раз. В 1918 году он застрелил из
браунинга приведенного ему на допрос князя Меншикова. Ревтрибунал приговорил
его за самосуд к общественному порицанию и запретил носить оружие в течение
года. Теперь же ему было предписано освободить занятые комнаты и вернуться
на прежнее место жительства.
Суд кончился. Гоша вышел с родителями на улицу. Отец шел немного
впереди, размахивая палисандровой тростью, и слушал болтовню адвоката. У
поворота в Штатный переулок его окликнул Наумов, сказал: "Тебе квартира
нужна - вот получай!" - и выстрелил. Гоша хорошо помнит: после выстрела отец
брезгливо посмотрел на крахмальную, набухшую кровью манишку и упал как
срезанный. Наумов подошел к нему вплотную, подул в ствол и выстрелил еще два
раза.
С тех пор Гоша стал нервозно относиться к прямолинейным борцам за
справедливость, и эта черта характера осталась в нем на всю жизнь.
Отца хоронили с оркестром. Кто-то посоветовал превратить квартиру
профессора в музей. Но вскоре их уплотнили еще раз, официально и по
правилам, а в мемориальный кабинет вселили семью из шести душ. Это несчастье