"Сергей Антонов. Васька " - читать интересную книгу автора - Так, так... И, насколько я уловил, этот Васька, простите, эта Ритка
выручила из беды землекопа? - Землеко-оп? Это Круглов Петька. Ясно? - А кто он такой? - Круглова не знаете? Зря. На всю шахту гремит. Лучший забойщик. Первая лопата. - Так что же вы раньше не сказали?! Это мне и нужно! Где-то там на льдине летчики спасают женщин. А здесь, в подмосковных недрах, женщина спасает героя. Символично, не правда ли? Если вы устроите мне беседу с Васькой и Филатом, мы с Татой будем вам очень обязаны. - С каким Филатом? - Я недопонял... Круглов слишком лапидарно изъяснялся - хана, бенц, и я не уловил... По-моему, он упоминал какого-то Филата. - Филат - это доска. Ясно? - Ах, доска. Тем лучше! Филат отпадает. Достаточно побеседовать с Васькой. - Пожалуйста. Только учтите, с ней говорить - все одно что с филатом. Она с новым человеком говорить не может. Сопит как телуха, и только. - Я разговорю, - тонко улыбнулся Гоша. - Маяковский с памятником Пушкину ухитрялся беседовать. - Так то Маяковский! В общем, дело ваше. А ты все тут? - снова набросился он на Осипа. - После смены мы с тобой тоже побеседуем. Где Васька? - За оселком пошла, - доложил Осип. Митя велел Гоше ждать, прыгнул на пробегавшую вагонетку и поехал Вагонетка ушла. На фоне ненадежной тишины любой звук жирно пропечатывался в Гошиных ушах. Вот шлепнулся коровьей лепешкой кусок глины. Вот упорно стреляют по лужам грузные капли, каждая на свой тон. Вот, набирая силу, возник ватный звук двигателя, и резиновый шланг, змеей распластавшийся у Гошиных ног, ожил, напружинился, петлистая часть его поднялась стоймя и, равномерно дергаясь, плюхнулась на другой бок. Рядом ни с того ни с сего треснул здоровенный, в обхват толщиной, стояк. - Что это? - Гоша вздрогнул. - Город давит, - объяснил Осип. - Горное давление. - Это опасно? - Чего опасного? Я же сижу. Стеклярусный блеск лампочек делал трущобную тьму плотнее и гуще. Сверху и с боков сквозь расщелины досок сочилась вода. И невозможно было представить, что где-то над головой ходят москвичи, бегут "газики", автобусы, громыхают трамваи. Гошу мутило, но он решил довести дело до конца, чего бы это ни стоило. От будущего очерка зависело многое в его горемычной судьбе. Почти с пеленок Гошу Успенского убеждали, что он необыкновенный. Изысканный, душистый отец его посвятил жизнь древним остским языкам. В оставшееся от остских языков время он мылся и чистился. Он был брезгливый чистюля. А мать курила пахитоски, обожала футуристов и работала в Музее изящных искусств у знаменитого Цветаева. В ту пору было модно работать. Салон Успенских был известен в Москве. У них бывали Гершензон, Бахрушин, Бердяев. Они слушали, как пятилетний Гоша декламировал по-немецки |
|
|