"Юрий Арабов. Биг-бит (Роман-мартиролог) " - читать интересную книгу автора

страшным и непредсказуемым, как в детстве: вот-вот явится наглый мальчик из
сказки Андерсена и скажет: "А король-то голый!". И каждый день сулил
вероятность чудовищного поражения. Вот, например, в соседнем павильоне
играют "Холлиз" из Манчестера. Ребята, надо сказать, классные, хотя почти во
всем подражают Джону и Полу. О рекламе не думают, и это им в минус. Музыку
пишут трое, а значит, группа устойчива, у нее запас прочности даже больше,
чем у "Роллингов" и "Бичей"... Что будет дальше? Если не развалятся и не
расплюются, то следует ожидать конкуренции. Во всяком случае здесь, в
Англии, которая всегда была неравнодушна к поединку между Манчестером и
Ливерпулем. Хорошо, что Штатам глубоко плевать на все это. Самый крупный
музыкальный рынок был увлечен только ими, единственными, неповторимыми. Пока
увлечен. Пока...
Джордж понимал, что его шаткое благополучие провинциала с оттопыренными
ушами, вынужденного разыгрывать гуру-полубога, всецело зависит от одного,
вернее, от двух человек, которые являлись его ближайшими друзьями. Но один
из них, Джон, в последнее время ленился и, теряя врожденную агрессивность
под действием алкоголя и наркотиков, впадал в прострацию. А это значит, что
лидерство в сочинении песен, на которые жили они вчетвером (плюс штат
сотрудников, плюс музыкальный концерн и чертова поп-индустрия в целом),
переходило к одному-единственному человеку, которому Джордж слегка завидовал
и от которого не знал, чего в точности ожидать. Сейчас, например, этот
человек предложил создать независимую фирму грамзаписи, призванную стать
островком коммунизма и бескорыстия в океане буржуазной наживы. Но потянет ли
одна лошадь перегруженный воз, выдюжит ли? Этот человек был скроен из
особого, чуждого Джорджу теста, хотя они росли вместе и знали друг друга лет
двадцать. Он мог, казалось, одинаково хорошо сочинять в любых музыкальных
жанрах, жить при любых эпохах и приспосабливаться к любым обстоятельствам.
Если бы сейчас не был моден рок-н-ролл, то этот человек написал бы
какую-нибудь оперетку и стал бы таким же гением, любезным всем и обожаемым
всеми, и потому, в сущности, чрезвычайно далеким от всех... В скорости
изготовления музыкальных хитов, которые через день после их тиража начинала
петь молодежь во всех уголках этой грешной планеты, ему не было равных.
Чувствуя в душе отвращение к оперетке и рок-н-роллу, Джордж услыхал,
что дверь в студию открылась. К нему быстро вбежал, почти влетел, высокий
молодой человек лет двадцати шести, чуть полноватый, со смазливо-капризным
выражением лица, от которого по ночам корчились в эротических судорогах
разного рода прыщавые уродки. Свитер без рукавов, под ним - довольно простая
рубашка, вылезавшая на пояснице из чуть расклешенных брюк. "Легок на
помине, - подумал Джордж. - А это значит, что фотографа сегодня не будет.
Слишком просто оделся. Как хорошо жить без фотографа! В полумраке, при
выключенном свете. Да и без музыки тоже".
- Ты чего это в темноте сидишь? - спросил возбужденно молодой человек
и, не дожидаясь ответа, властно приказал: - Свет в студию!
Ассистент за стеклом, вздрогнув, тут же включил иллюминацию. У Джорджа
защипало в глазах. Он затушил сигарету, сознавая, что при электрическом
освещении таинственный полумрак безграничной вселенной превратился в тесную
клетку.
- Есть работа, парень! - пробормотал молодой человек, открывая крышку
"Блютнера" и подвигая к нему стул без спинки.
- Да ну? - удивился Джордж. - И что от меня требуется?