"Юрий Арабов. Биг-бит (Роман-мартиролог) " - читать интересную книгу авторадоносится реактивный звук гитары Хендрикса, который должен, по идее, не
оставить камня на камне от провинциальной Англии и уж тем более от такой дыры, как родной Ливерпуль. Даже Леннон, при всем своем цинизме и взбалмошности, обалдел от этого звука. Он пробрался к Хендриксу за кулисы, схватился за его черную руку и заорал так, как мог орать только выпивший боцман: "Да у тебя всего четыре пальца!.. А где же еще два?!". Джон, как обычно, соврал. Хендрикс был пятипалым левшой, но дергал за струны так, что хватило бы и на десятерых. Джордж слушал его игру живьем, когда Хендрикс лабал здесь же, в Лондоне, в одном из модных клубов. Что ж, поначалу эффектно, но на пятой минуте Харрисон разгадал его секрет. И секрет этот оказался элементарней кроссворда в журнале для домашних хозяек. Искаженный рев усилителя "Маршалл" покрывал технические погрешности игры. А они были, особенно тогда, когда Хендрикс забирался в самый конец грифа, почти на деку своего скабрезного инструмента, заставляя высокие переходить в ультразвук. Мощь, конечно, присутствовала. Новизна была, но настоящей музыки, в понимании Харрисона, не наблюдалось. Допуская, что чего-то не понимает, он как-то спросил Леннона за бутылкой пива: - А тебе действительно это нравится? - Пиво? Перед гамбургским - мусор, - кратко ответил Джон. - Да я не про то. Игра Хендрикса... Может, ты бы хотел, чтобы у нас тоже был подобный звук? - Какого Хендрикса? - спросил Леннон, подмигивая кому-то в полутемном зале ночного клуба. - Ну этого. Который играет с Луи Армстронгом, - решил съязвить Харрисон, зная, что Джона на серьезный разговор можно вытянуть, лишь валяя - А-а... - сразу же понял Леннон. - Этого черножопого ниггера? - Ну да. - А ты, братец, расист, - сказал Леннон, очевидно, сразу же позабыв, что слова про ниггера принадлежат именно ему. - Фашист ты, братец. Опора апартеида. Эта черная горилла, эта востроносая задница с сизым отливом? Ты про нее говоришь? - Про нее. - Он - гений, - кратко резюмировал Джон. - Чума. Эпидемия. Но видя, как Харрисон сразу же сник и стушевался, добавил: - Только не перед тобой, Джорджио. Он - карлик, когда ты играешь "Бесамэ мучо". Харрисон, сидя в полутемной студии, лениво перебрал пальцами этюд Гомеса. Этот этюд был хорош тем, что в первых тактах вообще не требовал никаких аккордов, правая рука свободно парила по шести струнам, а левой можно было взять с пюпитра полупотухшую сигарету и глубоко затянуться. В электрическом свете, падающем из операторской рубки, кружилась золотая пыль. Эта пыль, казалось, должна была набить их карманы, но денег, тем не менее, не хватало. Они оседали в руках многочисленных посредников, которые скрывали истинные доходы. Даже о тиражах своих пластинок во всем мире группа имела весьма приблизительное представление, догадываясь, что те давно побили рекорды кумира их юности Элвиса. Да, тиражи были, но деньги превращались в пыль. То есть они имелись, и как бы в достатке, на них можно было слетать в Испанию или Грецию, провести презентацию какой-нибудь чуши, купить дом и очередной "Астон Мартин", но завтра оставалось таким же |
|
|