"Юрий Арабов. Биг-бит (Роман-мартиролог) " - читать интересную книгу автора

доносится реактивный звук гитары Хендрикса, который должен, по идее, не
оставить камня на камне от провинциальной Англии и уж тем более от такой
дыры, как родной Ливерпуль. Даже Леннон, при всем своем цинизме и
взбалмошности, обалдел от этого звука. Он пробрался к Хендриксу за кулисы,
схватился за его черную руку и заорал так, как мог орать только выпивший
боцман: "Да у тебя всего четыре пальца!.. А где же еще два?!". Джон, как
обычно, соврал. Хендрикс был пятипалым левшой, но дергал за струны так, что
хватило бы и на десятерых. Джордж слушал его игру живьем, когда Хендрикс
лабал здесь же, в Лондоне, в одном из модных клубов. Что ж, поначалу
эффектно, но на пятой минуте Харрисон разгадал его секрет. И секрет этот
оказался элементарней кроссворда в журнале для домашних хозяек. Искаженный
рев усилителя "Маршалл" покрывал технические погрешности игры. А они были,
особенно тогда, когда Хендрикс забирался в самый конец грифа, почти на деку
своего скабрезного инструмента, заставляя высокие переходить в ультразвук.
Мощь, конечно, присутствовала. Новизна была, но настоящей музыки, в
понимании Харрисона, не наблюдалось. Допуская, что чего-то не понимает, он
как-то спросил Леннона за бутылкой пива:
- А тебе действительно это нравится?
- Пиво? Перед гамбургским - мусор, - кратко ответил Джон.
- Да я не про то. Игра Хендрикса... Может, ты бы хотел, чтобы у нас
тоже был подобный звук?
- Какого Хендрикса? - спросил Леннон, подмигивая кому-то в полутемном
зале ночного клуба.
- Ну этого. Который играет с Луи Армстронгом, - решил съязвить
Харрисон, зная, что Джона на серьезный разговор можно вытянуть, лишь валяя
дурака вместе с ним.
- А-а... - сразу же понял Леннон. - Этого черножопого ниггера?
- Ну да.
- А ты, братец, расист, - сказал Леннон, очевидно, сразу же позабыв,
что слова про ниггера принадлежат именно ему. - Фашист ты, братец. Опора
апартеида. Эта черная горилла, эта востроносая задница с сизым отливом? Ты
про нее говоришь?
- Про нее.
- Он - гений, - кратко резюмировал Джон. - Чума. Эпидемия.
Но видя, как Харрисон сразу же сник и стушевался, добавил:
- Только не перед тобой, Джорджио. Он - карлик, когда ты играешь
"Бесамэ мучо".
Харрисон, сидя в полутемной студии, лениво перебрал пальцами этюд
Гомеса. Этот этюд был хорош тем, что в первых тактах вообще не требовал
никаких аккордов, правая рука свободно парила по шести струнам, а левой
можно было взять с пюпитра полупотухшую сигарету и глубоко затянуться.
В электрическом свете, падающем из операторской рубки, кружилась
золотая пыль. Эта пыль, казалось, должна была набить их карманы, но денег,
тем не менее, не хватало. Они оседали в руках многочисленных посредников,
которые скрывали истинные доходы. Даже о тиражах своих пластинок во всем
мире группа имела весьма приблизительное представление, догадываясь, что те
давно побили рекорды кумира их юности Элвиса. Да, тиражи были, но деньги
превращались в пыль. То есть они имелись, и как бы в достатке, на них можно
было слетать в Испанию или Грецию, провести презентацию какой-нибудь чуши,
купить дом и очередной "Астон Мартин", но завтра оставалось таким же