"Юрий Арабов. Биг-бит (Роман-мартиролог) " - читать интересную книгу автора

музыкальный коллаж.
Наступила тягостная тишина. Из вошедшего во вкус усилителя была слышна
уловленная электрикой прелюдия Шопена.
- Ну как? - спросил с ужасом Фет.
- Знаэтэ, малчыки, - сказала им Маша. - Я, кажытся, сыйчас рожу!
- В каком смысле? - не понял ее Елфимов. - Ты же обещала сделать аборт!
- Геныально! - выдавила Машка с восторгом.
- Значит, будем записывать! Готовь аппаратуру! - отдал распоряжение
лидер.
Бизчугумб бросился к своей ворованной "Яузе" и, открыв крышку, вытащил
из ее недр пластмассовый микрофон, тоже электродинамический, но, в отличие
от находящегося на сцене, не продолговатый, как огурец, а квадратный, как
боксерская челюсть.
- А м-мне ч-чего играть? - спросил Рубашея. - К-какова моя партия?
- Играй что хочешь, - посоветовал Фет. - Что обычно играешь. "До", "ми"
и так далее. Соло Джорджа Харрисона в "Хани донт" помнишь?
Рубашея с готовностью кивнул.
- Ну и жарь, как Харрисон, - разрешил ему Фет и, подумав, добавил себе
под нос: - Хуже все равно не будет.
- Рокабили давай, чучело! - истошно заорал Елфимов.
Он знал и такие слова...
- У меня готово! - сказал Бизчугумб.
Он щелкнул пластмассовой ручкой, и пустая бобина магнитофона начала
весело наматывать на себя самую крепкую в мире пленку.
Елфимов подмигнул Машке и подрубил палочкой барабан.
- "Королева", дубль один! - объявил Фет в микрофон. - Ну, начали!
Ударник вдарил по тарелке. Бешено врубились расстроенные гитары. Фет
закричал в микрофон постылые слова, стараясь быть услышанным на Марсе:

По переулку бродит лето,
Солнце рвется прямо с крыш...

Когда они добрались до конца, с него лил пот.
- Не боись. Все клево, - Елфимов сошел со сцены и, подойдя к Машке,
что-то похабно зашептал ей на ухо.
Она, невнимательно кивнув, смотрела на Фета широко открытыми глазами.
Бизчугумб перемотал пленку, поставив ее на воспроизведение, и вывернул
громкость "Яузы" на полную катушку.
Фет оторопел.
Не было слышно ничего. Вообще ничего, кроме странного лязга, похожего
на железнодорожный. Правда, различался пионерский барабан, который в куске
Пахмутовой окончательно сбился и издох. Голос солиста звучал столь же
неразборчиво-нагло, как на больших вокзалах объявляют отправление поездов. И
над всем этим безобразием парил случайно наведенный Шопен из программы
первого канала Всесоюзного радио.
Елфимов тем временем, не удивившись и не прокомментировав услышанное,
увлек Машку в соседнюю комнату.
Запись кончилась. Фету хотелось рыдать.
- Вот что з-значит п-плохая ап-паратура! - пробормотал Рубашея в
глубоком горе.