"Юрий Арабов. Биг-бит (Роман-мартиролог) " - читать интересную книгу авторамузыкальный коллаж.
Наступила тягостная тишина. Из вошедшего во вкус усилителя была слышна уловленная электрикой прелюдия Шопена. - Ну как? - спросил с ужасом Фет. - Знаэтэ, малчыки, - сказала им Маша. - Я, кажытся, сыйчас рожу! - В каком смысле? - не понял ее Елфимов. - Ты же обещала сделать аборт! - Геныально! - выдавила Машка с восторгом. - Значит, будем записывать! Готовь аппаратуру! - отдал распоряжение лидер. Бизчугумб бросился к своей ворованной "Яузе" и, открыв крышку, вытащил из ее недр пластмассовый микрофон, тоже электродинамический, но, в отличие от находящегося на сцене, не продолговатый, как огурец, а квадратный, как боксерская челюсть. - А м-мне ч-чего играть? - спросил Рубашея. - К-какова моя партия? - Играй что хочешь, - посоветовал Фет. - Что обычно играешь. "До", "ми" и так далее. Соло Джорджа Харрисона в "Хани донт" помнишь? Рубашея с готовностью кивнул. - Ну и жарь, как Харрисон, - разрешил ему Фет и, подумав, добавил себе под нос: - Хуже все равно не будет. - Рокабили давай, чучело! - истошно заорал Елфимов. Он знал и такие слова... - У меня готово! - сказал Бизчугумб. Он щелкнул пластмассовой ручкой, и пустая бобина магнитофона начала весело наматывать на себя самую крепкую в мире пленку. Елфимов подмигнул Машке и подрубил палочкой барабан. Ударник вдарил по тарелке. Бешено врубились расстроенные гитары. Фет закричал в микрофон постылые слова, стараясь быть услышанным на Марсе: По переулку бродит лето, Солнце рвется прямо с крыш... Когда они добрались до конца, с него лил пот. - Не боись. Все клево, - Елфимов сошел со сцены и, подойдя к Машке, что-то похабно зашептал ей на ухо. Она, невнимательно кивнув, смотрела на Фета широко открытыми глазами. Бизчугумб перемотал пленку, поставив ее на воспроизведение, и вывернул громкость "Яузы" на полную катушку. Фет оторопел. Не было слышно ничего. Вообще ничего, кроме странного лязга, похожего на железнодорожный. Правда, различался пионерский барабан, который в куске Пахмутовой окончательно сбился и издох. Голос солиста звучал столь же неразборчиво-нагло, как на больших вокзалах объявляют отправление поездов. И над всем этим безобразием парил случайно наведенный Шопен из программы первого канала Всесоюзного радио. Елфимов тем временем, не удивившись и не прокомментировав услышанное, увлек Машку в соседнюю комнату. Запись кончилась. Фету хотелось рыдать. - Вот что з-значит п-плохая ап-паратура! - пробормотал Рубашея в глубоком горе. |
|
|