"Юрий Арабов. Биг-бит (Роман-мартиролог) " - читать интересную книгу автора

грудным голосом. - Я ж нэ набываюсь к вам в солыстки!
- Еще не хватало! - задохнулся Фет от подобной перспективы.
- И зря, - сказал Елфимов, вытаскивая из шкафа свою ударную
установку. - Машка очень даже могет. Весьма.
Ударная установка состояла из пионерского барабана, закрепленного на
специальном штативе, и вполне сносной тарелки, купленной клубом по
безналичному расчету. Несмотря на скудость оборудования, Елфимов лупил по
нему так, что ломал деревянные палочки. Если бы Фета спросили, хорошо ли
играет ударник, он ответил бы, не задумываясь: "Играет громко!". И это была
истинная правда.
- Ты понял, что мы делаем? - осведомился с подозрением Фет.
- Делаем большой бит, - ответил Сашка.
- Именно, - куплет из Бабаджаняна и припев из Пахмутовой, - подтвердил
Фет наихудшие опасения.
- Только все это зря. Бизчугумб не потянет, - сказал Елфимов и рубанул
палочкой по тарелке.
Она издала звук треснувшего стекла.
- Это я-то? - обиделся Бизча. - Шыграю еще как! По минолу пойду!
- Иди как хочешь. Только слюной не брызгай! - и Фет оттер со своего
лица брызги друга. - С Бабаджаняном все ясно. А с Пахмутовой? "Ре" это или
"соль"? "И снег, и ветер"?
- П-по-моему, явное "д-до", - внес свой творческий вклад Рубашея,
трогая струны не вполне настроенной гитары.
- У тебя всегда "до", - окрысился Фет, напоминая лид-гитаристу о его
странной особенности. - А впрочем, все равно!
- Давайтэ, малчыки, давайтэ! - подзадорила их Машка. - Музыки очынь
хочэтся!
- Это не музыка! - с отвращением обрубил ее Фет. - Это рок-н-ролл!
- Биг-бит! - поправил Елфимов.
- А-а! Все равно!
Фет подошел к электродинамическому микрофону, украденному из
трамвайного депо имени Баумана полгода назад, набрал воздуха в легкие и
заорал что есть мочи:

По переулку бродит лето,
Солнце рвется прямо с крыш.
В потоке солнечного света
У киоска ты стоишь.

Блестят обложками журналы,
На них с восторгом смотришь ты,
Ты в журнале увидала
Королеву красоты!

И трое других грянули, стараясь перекрыть голосами электрический шум:

И снег, и ветер, и звезд ночной полет,
Тебя, мое сердце, в тревожную даль зовет!

Фет оттянул самую толстую струну, и она, шмякнув о деку, завершила