"Луи Арагон. Римского права больше нет (рассказ) (про войну)" - читать интересную книгу автора

землю свой кожаный портфель, его было плохо видно, мешал стол; второй был
в черных сапогах и потрепанных светло-коричневых брюках военного образца.
Но все это-лишь деталь пейзажа в самом низу картины. И то, как Лотта,
серая, в белой блузке и нитяных чулках, украдкой поглядывала на двух
парней, и то, как они тянули белое вино, делали вид, что тоже слегка
заинтригованы, а сами в это время говорили совсем о другом. И то, как
майор фон ЛютвицРандау, играя по дороге со здоровенной рыжей собакой,
отправился на кухню, чтобы заказать две рюмки коньяку. Всё-лишь мелкие
детали у нижнего края большого французского пейзажа в глубине долины, где
течет широкая дофинейская река, хмурая и серая даже летом, суровая из-за
своих каменистых островков, крутых излучин, железных мостов. С этой
стороны видна только чересполосица пастбищ и выжженных солнцем полей,
картина предстает неполной, неверной; впереди, по ту сторону бесконечно
широкого потока, долина штурмует горные кручи. И надо запрокинуть голову,
чтобы увидеть зубчатую каменную кромкунеровный фестон на подоле неба,
пробитые временем бойницы, выветрившиеся утесы, так похожие на высотные
карьеры; на остром выступе скалы-башню, сквозь ажурную резьбу ее стен
странным образом просвечивает пустое пространство. Тянущееся вдоль всего
горизонта крутогорье-словно гигантская груда древних окаменелостей, так и
кажется, что при случайной игре света камни вдруг обернутся скелетом
допотопного животного, костями ископаемых чудовищ. Со времен Великого
оледенения эти голые склоны пережили множество стихийных бедствий, были
свидетелями сражений Земли и Неба. Они помнят набеги и нашествия, видели,
как спасались бегством мирные племена; по ним карабкались преследователи в
погоне за преступниками и за невинными жертвами. Сколько раз по этим
отрогам Альп спускались обозы чужеземцев, рослых белокожих людей с пиками
и ножами?.. Какие песни навсегда умолкли в долине за долгие века?
А ведь были и религиозные войны, битва гор и равнин из-за расхождения
во взглядах на Пречистую деву Марию; было и великое опьянение горцев
гордым словом Свобода, когда там, у Гренобля, крестьяне и пастухи клялись
на шпагах, скрещенных с пастушьими посохами, и эта клятва предшествовала
всем Декларациям прав человека и всем клятвам Революции.
Здесь, по выжженным добела скалам, прокатилось эхо призыва к восстанию
народа против тирании, и здесь же перекликались дозорные: в городах темные
силы коалиции готовились вернуть в рабство тех, кто ответил на зов гор.
Неохватный пейзаж, непостижимый, как сама История, а здесь, внизу, у
правого края долины, за палисадниками, - этот ресторан с его живой
изгородью вокруг каждого столика и вдоль всех дорожек, на одной из них
подпрыгивает рыжая собака, она ловит кусочек сахара, брошенный рукой
немца, и два приятеля притворяются, что их интересуют серые нитяные чулки
какой-то женщины-мыши.
Косогор сзади все так же плавно поднимался к многоярусному плато через
огороды, персиковые сады, дороги и темно-зеленые ограды. Там уже
чувствовалась близость города, вернее, пригорода с его бензоколонками,
загородными ресторанчиками, теперь закрытыми, чиханием и кашлем пыльных
грузовиков. А дальше на запад начинались дома, они теснили парк,
разбегались широкими улицами, образуя белые кварталы с серыми и красными
крышами, новые районы, там сновал, часто гудя, голубой автобус, а магазины
вперемежку с жилыми домами тянулись вплоть до самого универмага "Юнипри",
где регулировщик заворачивал фургончики зеленщиков в объезд по улице с