"Луи Арагон. Римского права больше нет (рассказ) (про войну)" - читать интересную книгу автора

односторонним движением; там, наконец, было таинственное и загадочное
сердце старого города, потного и грязного, там с визгом носилась чумазая
детвора. Тщетны усилия разгадать этот пейзаж, взгляд в нем беспомощно
теряется, с трудом различая только машины, которые мчатся вихрем, потому
что их двигатели работают на бензине и потому что они возят офицеров в
зеленых касках с коричневыми разводами. Тщательно обшаривая этот пестрый
гобелен, глаз с усилием нащупает букву W, буквы К и Z-немецкие буквы,
намалеванные на дощечках, прибитых где-то у подножия платанов или на углах
домов. Глаз лишь угадывает, далеко-далеко, плывущие по небу клубочки дыма:
где-то на краю света лежат маленькие деревушки, куда захватчик пока еще не
дошел, и один господь бог знает, какие мысли, какой новый тайный союз
пастушьего посоха и шпаги там зреют...
- Katzchen! - крикнула Лотта Мюллер, скорее в кокетливой попытке
намекнуть двум шалопаям, чтобы они поспешили со своим заигрыванием, чем от
нетерпения увидеть летящего к ней на всех парусах майора; играя с собакой,
он уронил пенсне.
Один из французов-в бежевых брюках и черных сапогах, не переставая
наблюдать за серой мышью, - инструктировал второго, ему приходилось
заглядывать в маленькую записную книжку, он слюнявил большой палец и
перелистывал слипшиеся странички. Второй внимательно слушал и время от
времени задавал вопросы. Портфель он поставил себе на колени, открыл и
что-то там перекладывал.
Майор фон Лютвиц-Рандау уже шел назад, он сам нес мельхиоровый подносик
с двумя крошечными стаканчиками, донышки были из толстого стекла, и коньяк
казался золотистым.
С крыльца ему вслед, подбоченясь, смотрела служанка, удивляясь такому
демократизму офицера. Немецкая речь и взрывы смеха Лотты преодолели
пространство, усыпанное мелким гравием и утыканное столиками из кругляка,
и донеслись до слуха двух мужчин, которые разговаривали между собой почти
шепотом.
- Видишь? - вдруг спросил один. Из приоткрытого портфеля сверкнуло дуло
револьвера. - Ты ведь знаешь, я бью без промаха...
Второй посмотрел на него и нахмурил брови.
Я не вполне уверен, что он действительно нахмурил брови, - ведь это был
такой крошечный штрих огромного пейзажа с рекой и горами, с легендой и
Историей, с религиозными войнами и битвами за свободу.
- Спокойно, Филипп! - сказал он, легонько притопнув ногой по мелкому
белому гравию.
И солнце блеснуло на черном голенище.
- Было бы два отличных трупа, можешь не сомневаться...
- Мы здесь не затем, Филипп, сам знаешь. Нужна дисциплина. Так можно
погубить все. Потерпи до другого раза.
- Жаль, - вздохнул Филипп и закрыл портфель.
Подняв глаза, он смотрел на развалины замков-там, высоко в горах, -
словно уходил от соблазна, который представляла собой эта пара, резвящаяся
на расстоянии выстрела от них, за рюмкой коньяку, весело гогоча,
повизгивая от удовольствия и ничего не опасаясь: ведь глава корпорации
крестьян объяснил им, что в глубине души их любят все французы.
Ах, как скучно в этом французском городишке!
Когда мы выходили из ресторана, Katzchen уронил пенсне.