"Луи Арагон. Карнавал (рассказ) (про войну)" - читать интересную книгу автора

Гёльдерлин

[' ...Но покуда, мнится, отрадней//Тихо уснуть мне, чем так всё без
товарища жить.//Ждать, но чего? И есть ли смысл в деяньях иль
слове.//Скрыто от нас, и к чему скудному веку певцы. Пер. С. Аверинцева]


"Карнавал"... не только музыка Шумана. Здесь карнавал, куда ни глянь.
По всему пути жители встречали нас так, точно наш приход-праздничная
интермедия. Они держали бредовые речи о моем отечестве. Я не мог ни
поддержать их, ни оспорить.
Им вскоре предстоял великий пост, так что не мне было рассеивать
иллюзии. Офицеры и, очевидно, большинство солдат, если судить по моему
взводу, полагали, будто войти в Эльзас все равно, что войти в Пуату,
Морван или еще куда-нибудь в таком же роде. Их несколько обескуражила
лингвистическая сторона дела, поскольку они принимали на веру утверждения
всяких Барресов и Рене Базенов, будто дома, за закрытыми ставнями, в
семенном кругу, все тут-от Люксембурга до Бельфораговорят по-французски. И
теперь, сталкиваясь с эльзасцем, который их не понимал, они считали, что
либо он нарочно прикидывается, либо попросту бош. Когда я говорил, что
тоже их не понимаю, все удивлялись: ну вы-то, Удри, вы же говорите
по-немецки... Замечу в скобках-у меня в комнате кто-то шарил, Рильке и
томик Ницше оказались не на месте. Надо бы попридержать язык.
Точнее было бы сказать: попридержать мысли.
Вот достоинство музыки. Говоришь, что хочешь. Никто не проявляет
недоверия. С поэзией не то. Наш военфельдшер на подозрении у лейтенантов и
у Манжматена именно потому, что стихи его непонятны. Кто потребует ясности
от музыки? Ее, напротив, ценят за темные глубины. И если запрещают, когда
родина в опасности, играть словами, играть душой неосмотрительно
дозволяют, и в "Чарах Страстной Пятницы", наигрываемых одним пальцем на
мамином пианино, соседи не сразу распознают врага... Если когда-нибудь
снова будет война, стану учиться музыке. Чтоб у меня был свой троянский
конь. Свой тайный язык. Своя свобода. Как подумаешь, Моцарт, Бетховен...
великолепные контрабандисты! Капитан Манжматен предупредил меня: получен
приказ задерживать немецких дезертиров, не допускать, чтоб они разбрелись
по домам в Эльзас-Лотарингии. Почему? Они вроде бы-разносчики
революционных настроений, окрепших в Германии. Я узнал, что вот уже
неделя, как на том берегу Рейна образованы Советы. О, лишь в отдельных
районах. Уловка, чтоб продолжить войну. Следует остерегаться их эмиссаров.
Теперь отравляющие газы заменит пропаганда. Я едва не ввязался в спор.
Но вовремя прикусил язык.
Военфельдшер слушает меня вполуха. Он написал новые стихи. За одно я
ему признателен: он, хоть и старше меня на целый месяц, согласился
отвечать за кормежку. Я был в этой роли целый год, далеко, скажу, не
синекура! За то, что я не проявил должной предусмотрительности на этом
посту, когда мы меняли позиции, меня, собственно, и спровадили к унтерам.
Фельдшер здорово выручил меня, но волнения в Германии его не
интересуют. Он говорит, что поразительные вещи происходят в Цюрихе. Он
переписывается там с кем-то, с одним румыном.
Говорить с ним о музыке тоже невозможно, он ничего в ней не смыслит. А