"Луи Арагон. Карнавал (рассказ) (про войну)" - читать интересную книгу автора

за ним, мадам Книпперле. "Я не помешала?"- говорит она. Miitterle,
это-Пьер. Будущий офицер. Пьер Удри. Он любит музыку. "A Kugelhopf2 [2
Сдобное печенье (нем.)], - говорит мадам Книпперле, - любит ли мсье Пьер
Kugelhopf? Потому что я как раз готовлю..."
Я так никогда и не пойму, почему юные девушки питают слабость к
старикам. Взаимную... Впрочем, Бетти не Беттина Брентано. Почему сейчас,
сорок пять лет спустя, меня так занимает это совпадение имени? И почему
даже на концерте Рихтера я так старательно называю ее в мыслях
уменьшительным английским именем, подходящим скорее для официантки
tearoom, чем для моей певицы с берегов Рейна? Допустим, куда ни шло, я
полагал тогда, что так оно удобнее, я хочу сказать, что это имя девицы для
уик-энда на Темзе позволяло питать надежду на удачу; но мне еще предстояло
узнать, что для юноши в двадцать один год опасаться следует отнюдь не
конкуренции стариков.
В офицерской столовой меня встретили шушуканьем, которое возвещает, что
придется поставить им выпивку, деланным восхищением на лицах, хлопаньем по
ляжкам, вызывающими приветствиями, непристойными жестами, театральным
подкручиванием усов. Майор смотрел на меня по-отечески. Должно быть, хочет
сыграть в шахматы. Я сел за стол первым, развернул салфетку.
Все сотрапезники кинулись по местам, беспорядочно зазвенели тарелки,
бокалы, ножи. Потом, естественно, допрос взял на себя Манжматен, наше
Второе бюро.
Они шпионили за мной все утро. Я был замечен у Книпперле.
Ничто не укрылось от лейтенантов. Итак... вы уже? Браво, молодец! Мсье
прибывает после ужина, отсыпается, и на заре, нет, взгляните только на
него! Это что-то новенькое, мой маленький Удри! Я охотно послал бы их
подальше. Но, не говоря уж о том, что лучше было отделаться от них,
заплатив за вино, на карту была поставлена репутация Бетти. О чем вы? Вы
что, не способны себе представить, что с молодой девушкой могут быть иные
отношения, чем... Я никогда и не считал вас лицеистами, однако. Хорошо,
пусть подадут к десерту игристое.
Единственный, с кем можно здесь разговаривать, - лекарь.
Военфельдшер, который пишет стихи. Ну да, стихи. Горе в том, что он
дает их читать. Когда он узнал, что я был знаком с Аполлинером... это от
него я услышал о смерти Гийома. Его фамилия Арагон. Он всего лишь
студент-медик, но из вежливости ему говорят "доктор", как мне-"господин
лейтенант". Есть еще, правда, в стрелковом полку, соседствующем с нами,
младший военврач, я встречал его в Париже у Адриенны Моннье. Надо бы
разузнать, где они стоят, с ним-то я мог бы поговорить о Бетти без всех
этих пошлостей.


III


...Indessen diinket mir ofters Besser zu schlafen, wie so ohne Genossen
zu sein.
So zu barren, und was zu tun indes und zu sagen, Weiss ich nicht, und
wozu Dichter in diirftiger Zeit '