"Луи Арагон. Шекспир в иеблирашках (рассказ)" - читать интересную книгу автора

кто, по-вашему, "черные куртки", хулиганье или нет? И вот, вообразите, они
это опубликовали, и посыпались письма. Мое письмо наводило молодежь на
разные мысли, один даже написал: "А мой Король Лир...", и, хотя кое-кому
не понравился мои рискованный каламбур (toupie or not toupie '['
Пародируется цитата из "Гамлета" Шекспира: "То be or not to be"
(англ.)-"быть или не быть"; "toupie" по-французски-волчок.]), столь
непринужденное владение британской поэзией придавало определенный шик
молодому поколению.
Управляющий моей тогдашней гостиницы, здоровенный верзила, несколько
жирноватый, с бледной и плоской, как блин, физиономией, носивший шейный
платок и тапочки, гнездился в бельэтаже и по вечерам выводил помочиться на
тротуар свою шавку совершенно непропорционального сложения-нечто вроде
длинношерстной таксы, не достававшей ему до щиколотки. Он набросился на
меня, когда я вешал ключ на доску, пришло как раз письмо из Сан-Бриека, от
матери. Ему, видите ли, понадобилось прочесть мне нотацию, что его
заведение на лучшем счету в округе и что мой образ жизни мог еще
сойти,куда ни шло, пока не было привлечено внимание к моей персоне, но
никак не теперь, когда я пишу в газетах. А что в нем такого, в моем образе
жизни?
Я не понимал. Да то просто-напросто, что я принимаю у себя разных особ,
заявил этот тюремщик. Почему бы и нет? Я не записывался у него как монах,
так что особы-мое право, но это множественное число... я как раз находился
в периоде стабильности, после Ивонн у меня была только Жозефина, вот уже
три месяца. Говоря с ним, я ощутил даже какой-то зуд: а уж не бросить ли
мне самому, для разнообразия, эту девочку, просто чтоб доказать себе, что
можно изменить порядок, однако речь шла о другом. "Вы записались у меня, -
говорит этот тип, держа на руках своего пса (до чего же у этих животин
трогательное пузо), - как студент юридического факультета, а не как
журналист... К тому же мои клиенты отнюдь не обязаны узнавать эту особу,
когда она приходит, может, это вовсе не она, а другая..."
Тонкий был тип, при его-то комплекции. Он хотел убить разом двух
зайцев. В конце концов он мне это выложил. Оказывается, полиция
интересовалась мной из-за письма в "Франс-суар", они узрели нечто
ненормальное в том, что я защищаю ребят, и хотели выведать, с кем я
знаюсь, не посещают ли меня "черные куртки".
Это был заяц номер один, поскольку мой сосед как-то вечером пожаловался
на шум у меня, в порядке исключения мы пришли вчетвером с бутылкой и
чипсами1 [Chips-стружки (англ.), жареный хрустящий картофель], ничего тут
нет такого, просто Аженор, который был со своей девочкой, захотел почитать
нам стихи, ясное дело, что от этого шум, если он имитирует вагон-ресторан
с помощью придуманных им самим слов, и в особенности, конечно, из-за
тигра: мне не очень понятно, почему у него в стихах всегда где-то проходит
тигр, но Аженор говорит, будто тигр-метафора. В конце концов, все это не
имело ни малейшего отношения к "черным курткам"; но тут-то и вылезло ухо
зайца номер два на шмате сала, служившем управляющему лицом: он намекнул,
что было бы недурно, если б я поселился вместе со своей дамой, он не
настаивал на том, чтоб это была непременно Жозефина, но, в общем, если бы
эта особа обитала здесь на полных правах, никто из жильцов не мог бы
сказать, что я принимаю у себя женщин, и тем самым у полиции была бы
выбита из-под ног почва для всяких недоброжелательных инсинуаций, короче,