"Луи Арагон. Встречи (рассказ)" - читать интересную книгу автора

себе, что Торез входит туда вместе с германской армией...
Вот тут Эмиль и подал голос. Не очень громко. Несколько сдержанно. Но
решительно.
- Когда я находился на подступах к Рамбулье, - сказал он, - знаете,
мсье Жюлеп, перед замком президента... мы нацелили свои пулеметы и
винтовки на дорогу... Боши еще не подошли, но без конца прибывали
парижане, с каким-то немыслимым оружием в руках... жутким старьем... потом
появились группы рабочих, целые заводы, люди узнавали друг друга... Они
говорили с нами, проходя мимо. Рабочие с "Сальмсона"... потом с
"Ситроена"... И вдруг-кого же я вижу? Моего шурина и его жену, только
подумайте! Тут уж они нам порассказали... На их заводе, и у "Рено" тоже,
когда рабочие узнали, что боши скоро войдут в Париж, они хотели все
разгромить-машины, станки, поджечь свои дома... АН нет! Как бы не так! К
ним послали жандармов, и те угрожали, что откроют по ним огонь... Они
ничего больше не понимали, скажу я вам... Сохранять машины для
бошей-можете себе представить? Теперь уже никто ничего не понимает, ровным
счетом ничего!
Как и все, повернувшись к Эмилю, я смотрел на него. В глазах у него
стояли крупные слезы.
На этот раз, когда его увезла санитарная машина, я подумал, что вряд ли
доведется мне еще раз его увидеть. А потом позже я встретился в Марселе с
голубоглазой Ивонной, туда эвакуировали ее газету. Немало воды утекло к
тому времени. В окно слышались голоса ребятишек, певших: "Маршал,
маршал... вот и мы!"
По тротуару важно расхаживали какие-то юнцы в одежде, смахивавшей на
военную форму. Свободная зона жила среди иллюзий.
- Эмиль? - сказала мне Ивонна. - Он вернулся в Париж, а потом ему
пришлось скрыться. На заводе был обнаружен саботаж...
- Еще чего! - воскликнул я. - Я совершенно уверен, что Эмиль не
саботажник!
Мне показалось, будто Ивонна как-то странно посмотрела на меня своими
голубыми глазами. Так мне почудилось. Она становилась все больше похожа на
брата. Я удивлялся, почему она до сих пор не вышла замуж.
Перед самым Рождеством я перебрался в Лион. Наш патрон увеличивал тираж
своего листка. Как-то вечером, на Перрашском вокзале, я дожидался поезда
на Камаргу, куда меня послали побеседовать с жителями о возвращении на
землю; тут меня в спешке толкнул какой-то тип и бросил:
- Надо смотреть по сторонам! Как... мсье Жюлеп!
Да, снова мой Эмиль. Как его плечо и рука? В полном порядке. Ребятишки?
У дедушки с бабушкой. А Розетта?
- О, она работает...
- Как, и оставила детей? А вы еще хотели усыновить испанского ребенка...
Он бросил на меня такой же странный взгляд, как и Ивонна.
- В такие времена, как сейчас, у людей нет возможности заниматься даже
своими собственными ребятишками...
Он не стал распространяться о том, чем занимается он сам. Я спросил,
что слышно о шурине. Он отвечал мне как-то уклончиво.
Поезд его уже отходил.
Можно сказать, что летом 1941 года умонастроение людей заметно
изменилось. Почему-я не знаю. Немцы стояли под Москвой, но взять ее не