"Луи Арагон. Молодые люди" - читать интересную книгу автора

всего из пришлых, осевших здесь случайно; они валят размеченные деревья, а
потом начинается суматоха, когда приходится вытаскивать их на волах.
Дровосеки живут не только этим; все они еще и браконьеры. Ночью Элизе не раз
подскакивал на кровати от ружейных выстрелов. Он не любил выстрелов. Во сне
ему всегда казалось, что стреляют в него.
На подножии холмов видны большие проплешины, все они пустуют. Их не
обрабатывают. На них нет деревьев. Кое-где попадаются заброшенные дома, они
стоят словно немой упрек. Когда налетает гроза, в них прячутся дровосеки.
Они разжигают огонь, и к утру на стенах остаются черные пятна. Элизе часто
приходил к дровосекам и молча усаживался между ними. Эти люди были не такими
насмешниками, как деревенские. И посильнее других. В мечтах они
представлялись мальчику смутьянами, некими отрицателями семейных устоев. Он
смотрел, как они крошат чеснок на ломоть хлеба, а они не обращали на него
никакого внимания. Он любил смотреть, как блестят их топоры. Он любил
слушать невыносимый визг пилы.
В 1938 году, когда всей страной овладел великий страх, когда Ги втайне
желал войны, чтобы сбежать с занятий юридическими науками и пойти в армию,
как Жерар, когда Марсель, который в своих мыслях все подчинял страстному
культу всеобщего мира, родившемуся из страданий его близких, Марсель,
ужасаясь самому себе, начал сомневаться в единении народов, в это же время
Элизе, поглощенный только своим "приключением", стал нелепым героем истории,
из-за которой о нем заговорили даже в газете "Пти дофинуа".
Вскоре после пасхи он поехал к своему дяде в Гренобль, чтобы отвезти
ему 1200 франков, взятых в долг его отцом, и вот в поезде проводники нашли
его в клозете, связанного, как колбаса, без бумажника, с тампоном хлороформа
под носом; он бормотал в полусне что-то бессвязное. В Гренобле и в
окрестностях П. он стал на несколько дней центром внимания целой кучи людей:
родственников, друзей, каких-то незнакомых и полиции. Он всем рассказывал
свою историю: на него напали, он защищался, но один против троих - вы
понимаете? к тому же еще хлороформ... К несчастью, там придрались к веревке
и к тому, как он был обмотан, и докопались, что хлороформ он купил в Балансе
по поддельному рецепту... Дело приняло плохой оборот, в полиции
разгневались, отец плакал. Мэру, другу отца, удалось замять эту историю.
Элизе пришел в ярость; уж лучше бы попасть под суд, в тюрьму, чем терпеть их
презрительную жалость или слышать за спиной насмешки местных мальчишек. О
да, он жаждал войны, хотя бы для того, чтобы люди стали думать о другом,
чтобы все это уж было позади. И он дождался ее, хотя и немного позже.


* * *

Быть может, сейчас рано говорить об этой войне без горечи. Во всяком
случае, я на это еще не способен. Я пишу в то время, когда тяжкое горе еще
властвует в стране и очень многое прояснилось, как отстоявшийся уксус; но
еще так много подлости, так много глупости в отплату за весь героизм; так
много наших еще готовы отвести глаза и отречься от тех, кто сражается, кто
пожертвовал собой... право же, требовать от меня, чтобы я говорил об этих
годах без глубокого волнения, - требовать слишком много.
Итак, ни Элизе, ни Ги еще не достигли призывного возраста. Эта война
была войной только для Марселя. Во всяком случае, казалось, она будет войной