"Василий Иванович Ардаматский. Возмездие (Роман) " - читать интересную книгу автора

выстояла, вскоре устроилась официанткой в большом варшавском ресторане и по
совместительству стала еще агентом политической полиции. Она еще умная как
черт, его Сашка! Ресторан этот любила всякая интеллигенция, так что работы у
Саши хватало по обеим специальностям, и бывали месяцы, когда она от полиции
получала больше, чем от ресторана. Так что не болтает она попусту, когда
говорит про заветную тысчонку. Если такие деньги соберутся, она откроет
собственное дело, и Шешеня уверен - так будет...
Шешеня решительно встал с бревна и, чувствуя в себе злую силу,
переступал с ноги на ногу, вглядываясь в обступившую его черную ночь. Мелко
перекрестив грудь, он, крадучись, пошел вперед.
Советские пограничники услышали его, когда он еще только подходил к
границе. Их было двое, и оба, как назло, незавидного роста - не богатыри,
одним словом, и оба первого года службы - всего три месяца, как прибыли сюда
из Сормова по комсомольскому призыву. Одного звали Иван Панкин, а другого ни
больше ни меньше - Александр Суворов. Они немного трусили, но не за себя, а
за него, за нарушителя, - боялись его упустить и вместе с тем боялись, что
не сумеют взять его, как приказано, живьем. Командир заставы делается синий
с лица каждый раз, когда узнает, что нарушитель проскочил или убит. За это
ему, как он говорит, "мылят шею из Минска". А что он может сделать, если
пограничников мало: на целый километр границы даже двух не получается?.. "Но
если уж тебе повезло и сволочь вышла прямо на тебя, - проникновенно говорил
командир на каждом инструктаже, - то уж, будь ласков, прояви доблесть - не
убивай его. Тебя просят об этом все, и сам товарищ Дзержинский. Эти гады
нужны нашему государству живьем. Так что, товарищи бойцы, прошу вас, будьте
ласковы..."
Легко сказать - не пропусти и не убей, когда он прет прямо на тебя и в
темноте кажется здоровым, как лошадь.
Шешеня шел прямо на стоявшего за стволом сосны Суворова. Мало того -
остановился у той же самой сосны, только с другой стороны. Остановился и
часто-часто дышит. Суворов, наоборот, дышать вовсе перестал. И тогда он
сделал то, над чем долго потом смеялись на заставе. Он тихонечко прислонил
винтовку к сосне и с криком: "Ваня, сюда!" - бросился на Шешеню.
Шешеня резко крутнулся и присел. Суворов сорвался с его шеи и упал на
пружинистый мох. Шешеня выхватил из-за голенища финку и бросился на
Суворова, но в темноте не угадал. Суворов успел отползти в сторонку... А тут
подоспел Панкин и, как коршун, налетел на Шешеню. Оба упали. Шешеня
изловчился и пырнул Панкина ножом, но удар пришелся не опасно - в левую
руку, чуть ниже плеча. От боли Иван взъярился необычайно. В это время
Суворов руками нащупал голову Шешени и вжал ее в землю лицом. А Панкин
поймал обе руки нарушителя и круто заломил их ему за спину. Шешеня обмяк и
сделался как мешок с пенькой - видно, от боли потерял сознание...
Его попробовали допросить еще на заставе. Шешеня молчал, даже имени
своего не назвал - он как-то еще не мог осмыслить того, что с ним произошло.
Его отвезли в Минск. И прямо с поезда - на допрос, хотя шел третий час ночи.
Огромный кабинет. Вдоль стен, наверное, не меньше полсотни стульев.
Письменный стол - на одной телеге не увезешь, лакированный и зеленым сукном
покрыт. А на особом столе - телефоны. Да, тут тебе не клоповник капитана
Секунды.
За столом сидел крупный мужчина с усталым лицом. Это был начальник ГПУ
Белоруссии Медведь. Его глаза, скрытые в зеленой тени абажура настольной