"Василий Иванович Ардаматский. Возмездие (Роман) " - читать интересную книгу автора

Савинков делает бешеную карьеру возле Керенского.
И вдруг однажды утром в гостиницу к Деренталям является адъютант
Савинкова Флегонт Клепиков. Щелк каблуков, отработанные поклоны - господин
министр приглашает супругов Деренталь отужинать с ним в ресторане "Нева", на
втором этаже, в отдельном кабинете.
Когда метрдотель провел чету Деренталей в кабинет, Савинков и его
адъютант были уже там. Савинков поцеловал мадам Деренталь руку и подвел ее к
креслу. Она увидела перед собой две великолепные розы, лежавшие на синей
кузнецовской тарелке: белую и алую. Это было так неожиданно и красиво, что
она не могла сдержать возгласа восторга и стояла, переводя взгляд то на
розы, то на лицо Савинкова - чисто выбритое, с узкими властными глазами.
- А я вас знаю... - гипнотически глядя ей в черные миндалевидные глаза,
сказал Савинков.
"Боже, он помнит!" - вспыхнула юная мадам Деренталь. Ведь это было так
давно, еще в Париже. Он был на концерте, где она танцевала. В антракте он
пришел за кулисы, очень хвалил ее, но сразу же ушел. Импресарио сказал, что
это был знаменитый русский убийца царей мосье Савинков. И вот теперь она
снова видит его! И он все помнит! И эти розы!.. "Нас свела в тот вечер сама
революция", - будет потом говорить Савинков, он любит, чтобы все в его жизни
выглядело значительно.
Савинков, чуть склонившись над Любой, налил ей вина и вернулся на свое
место. Старый худощавый официант разлил вино остальным, прозвучал краткий
тост Савинкова:
- За Россию! За демократию!
И он начал говорить. Это было одно из любимейших его занятий -
говорить, говорить, видя при этом, как покорены им слушатели. Он обрисовал
положение в Петрограде. По его словам выходило, что вся смутившая Деренталя
уличная шумиха, стрельба по ночам и прочее "непривычное нежному уху русского
интеллигента" к революции никакого отношения не имеют. Или, вернее сказать,
это пена над девятым валом революции. А сама революция поселилась в бывших
царских дворцах, и у нее есть имя - Александр Федорович Керенский, рядом с
которым он, Савинков, и имеет честь действовать... Слухи о якобы
надвигающейся второй революции доходили и до него, но это непроходимая чушь.
Если первая революция свергла царя, то кого свергнет вторая? Революционеров
первой революции? Простите, но это уже из области шизофрении. Сейчас главная
тревога революции - фронт против немцев. Его надо удержать во что бы то ни
стало и не позволить темным силам подорвать и разрушить его...
Говоря, Савинков то и дело обращался к Любе и глядел ей в глаза. Люба
была очень красива в своей широкополой шляпе по последней моде Парижа, в
обшитом черным стеклярусом темно-сером шифоновом платье, через которое
просвечивали ее плечи и руки.
Савинков чувствовал необыкновенный прилив энергии. В наглухо
застегнутом френче а-ля Керенский, прямой и подтянутый, с бледным
вдохновенным лицом, он был почти красив, и Люба, держа в руке розы, слушала
его с быстро бьющимся сердцем, хотя понимала далеко не все. Она была,
однако, очень взволнована, ей казалось, что сейчас происходит что-то
необыкновенное, огромное, что она перерождается, слушая этого человека.
- Я охотно и гораздо более ясно объясню вам, мои друзья, что такое
русская революция, но сделаю это несколько позже, когда ее величество
революция, наконец, завершится и станет объективным фактом, подлежащим