"Михаил Ардов. Цистерна " - читать интересную книгу автора

горели... А сосед был там, где скотобойня, сапожник Антипов, тот был
безбожник. Вот сойдутся они, книги разложат и спорят. Один божник, другой
безбожник. А потом уж гляжу, оба плачут - Богу молятся Дедушка чудил много.
Достаток был. Вот, помню, запил он. Глядим, во дворе в самой грязи лежит,
только торчит борода. Подняли его, в дом внесли. Вымыли, уложили на кровать.
А он опять в окно вылез, да и в борозде лег. И помирал чудно. Вот раз
говорит: "Помираю". Ну, попы тут с маслом явились - любили его. Соборовали,
все, а он и не помер. И другой-то раз так же... А на третий раз, помню, мать
мне говорит: "Санька, пойди к дедушке, помирает ведь". Ну, я тогда шел
гулять, думаю, успею. Домой пришел поздно - в молодые-то годы. А мне и
говорят: "Санька, а дедушка-то помер". Тут уж по-настоящему, без чудес...
Вон там у нас богадельня была. Я еще помню, мы с отцом ходили сюда святить
куличи. Тут прямо в комнате одной церковка была, а народу всегда полно. А
тут вот колокольня. Колокол у них был прямо бешеный. Везде его слыхать!..
Здесь дядя мой жил. Самовары никелировал. Дело было хитрое, динамку рукой
крутили. Бывает, самовар с одной стороны блестит, а в одном месте почернеет.
А жена сбоку лезет: "Еня, а этого не подложить?" - "Да иди ты!" Она опять:
"Еня, а вот этого?" До того доведет, что он самовар в окно, да ногами весь
истопчет. А после хозяину новый покупает... Вот тут англичанин был какой-то,
Франц Федорович Кубик... И Клязьма ведь раньше не тут, дальше текла. Где
теперь течет, тут огороды были Кокина и Березина, капуста и огурцы... Вот
здесь Дикушин был, мануфактура... Когда их раскулачили, все свезли по лавкам
торговать. Помню, часы Дикушина продавали. И просили недорого. Купить,
думаю... А как он ко мне придет да и увидит? Нет, думаю, не надо они мне...
Вот тут наверху был Николаев - трактир. Беззубый был старик, вот такая
борода... А если его кто дедушкой назовет, он прямо с лестницы спустит,
втолчки... Здесь потом все собирались первые большевики. Биллиард там у них
стоял еще от трактира... Было тут два постоялых двора Рукавичников и
Березин... На углу - чайная Шульпина Михал Федорыча. Чай, пиво тут тебе не
один сорт. В кухне тебе что закажешь - сделают. Была вот тут какая компания.
Отец мой, Василий Семенович Булатов - бондарь, Тимофеев - извозчик, Маштаков
Егор Филипыч - это концевая-то фабрика, что на казну работал, и Лбов Василий
Михалыч... Они уж каждый день сидели, стол у них был специальный. Бывало,
Маштаков придет к нам в мастерскую, молча постоит в дверях. "Ну, -
говорит, - я пошел". Повернется и пойдет. Отец одевается и за ним... Только
воротится, а тут Булатов: "Сергей Михалыч, у меня только гривенник, пойдем
пропьем". И опять отец идет. Ну, уж вино не пили. У них только чай, булка,
колбаса, сливки, лимон... Ну, селянки тут разные. Тут уж поди, к
гривеннику-то рубли прибавляются... А встают из-за стола, половой денег не
спросит. Встали - пошли. Люди известные... Тут-то вот не так давно ко мне
приходит один, да и рубль кажет этот металлический с Лениным. Видал,
говорит, монета? Ну и что, говорю, твоя монета? Полкило луку... В этом доме
один чудак жил. Портной Орлов. Сидит у окна, потом откроет окно, по пояс
высунется, пропоет петухом и опять закроет... А раз в церковь к Кресту
спорок с шубы принес. Положил и все... Тут были у нас известные люди. Монах
был один юродивый - Антип Гнет. В Крещенье в фонтан залезал. Егошка Хитрый,
Мишка Чирьев... Его спросят, бывало: "Минька, а ты в Бога-то веришь ли?" "А
как же, - говорит, - я ведь с Христом в одной кузнице работал". Ну а главный
чудак был у нас Сикерин, парикмахер. У этого с японской войны все
Георгиевские кресты были... Вот, бывало, наточит бритву, у него клиент