"Михаил Ардов. Цистерна " - читать интересную книгу автора

монастырский был. Староста тут - Иван Михайлович Кашников состоял, а
священник отец Алексей Гусев. Отец Алексей, помню, интересно служил.
Начинает шепотом, шепотом. Громче, громче, потом рявкнет, и как отрежет.
Долго ничего не слыхать. Потом шепотом, шепотом - и снова как рявкнет! И вот
так-то головой тряс... Вон там на горе кустарь жил, Роганов. Он
пилы-напильники насекал. Помню, три копейки за дюйм. Не здешний был, приехал
сюда какими-то случайностями... И ведь, бывало, насекает - даже не глядит.
Курит, шутит... А вот калил потом всегда один, сам. Секрет у него был. Так
никому и не сказал, даже сыну... И клетушка у него была такая маленькая. Я
его пилы ни на какие не проме-няю. У меня и по сею пору осталось две штуки.
А так-то весь хороший инструмент у меня товарищи в войну взяли... Я потом
узнавал, как меня выпустили: кто взял, куда делось? Неизвестно. Они не
стеснялись. Помню, еще у отца мастерская была, пришли к нам с обыском.
Будем, говорят, искать у вас оружие. Искали, искали, а у нас мотоцик-летные
цепи были новые. Цепи взяли и ушли. А потом мне один сказывал из ГПУ: "Нам
цепи-то и нужны были, никакого оружия. Нам только говорили, что у вас цепи
есть мотоциклетные". Так вот. Вот этот-то дом угловой Сеньков своей
любовнице строил. Он всех своих любовниц обеспечивал. Тоже чудной был. Если,
к примеру, в управу приедет и ему в уборную захочется, он едет домой - тут
он не сядет. И за телефонную трубку ни за что не брался. Мне Карл Иваныч
Гайлис рассказывал, клумбы он в саду любил расковыривать. Чуть что не по
нем, он в сад и расковыривает клумбы. А назавтра чтоб все по-старому. Ну, уж
они это знали, у них всегда в ящиках были запасные цветы... И в оранжерее
персики тростью считал. Все равно сам ни одного не съест, все им
достанет-ся. А придет - считает... Уж потом видал я его, идет, калоши к
ботинкам бечевкой привязаны. Да... Вот Демидовский дом. Фабрикант тоже
богатейший. Староверы... В революцию тут матросы жили. Я к ним ходил
гречневую кашу есть Печь они мебелью топили. Раз пришел, а из печки ножки
только торчат от хорошего стола. А матрос один на кровати лежит и из нагана
в потолок дует. Только пыль летит... А каша у них хороша была Я туда долго
ходил... Это - Штанин дом. Тут у него была казенка. Вином торговали. Вот эти
ворота, столбы-то красные были - об них все сургуч оббивали и прям пили тут.
А рядом - вот уж не помню - мужик ли, баба ли с лотком - закуской
торговали... Тут трактир был - между Цепелевым и Беговым. Потом усадьба
Матре-нинского. Вот мой-то отец пол-усадьбы у него купил с той стороны,
сзади. Ведь как оно было. Дедушка наш сюда приезжий был. Винокур. Приехал на
винокуренный завод. Там, где теперь скотобойня. Там дом был, недалеко... А в
подвале у него мастерская. Чинили старые пожарные машины, самовары. Дедушка
крестики лил, иконки под старину. С этого и начали. Станишка был токарный
плохонький. Руками крутили. Купили деревянную сараюшечку. Потом бревенчатую.
Сначала по сорок килограмм лили. Потом по шестьдесят. Сначала на древесном
угле. Потом на коксе. Кокса нет на антраците. Потом на мазуте да на нефти...
Нефтью-то все и закончилось. А всего-то работали отец да мы - братья.
Шестеро нас было. Как тут нас раскулачишь? Своя семья. А все равно задавили.
Только что не оскорбляли. Ни разу никто буржуями не назвал... А задавили.
Налогами. До того уж обложили, что не стало ничего хватать. У вас, говорят,
еще должны быть частные дела, крестьянские... Ну, и пришлось нам тут
волей-неволей кончать... Я ведь только что хочу сказать. Ведь это плохо,
коли мой сын не знает, как мой дедушка жил. Не годится это. А дедушка у меня
чудной был. Запойный и в Бога сильно веровал. Иконы были, свечки, лампады