"Михаил Ардов. Цистерна " - читать интересную книгу автора

собора. Это в начале Великого Поста. Бухмой торговали. Бухма, она как репа,
только большая... Вывозили ее пареную, горячую в кадушках. И лоскутными
одеялами накрыта. Одеяло поднимут, и - вонь! А все покупали да ели.
Продавали деревянными блюдечками с толстыми краями... У собора тоже кладбище
было. Мне один говорил, там только попов хоронили. И верно - там три попа
было. А при старом при зимнем соборе-то было большое кладбище. Помню
товарищи все интересовались, грунт там какой. Яму вырыли квадратом между
летней и зимней. И всюду были гроба. Я себе тогда один облюбовал колода, но
не круглая - квадратная. Вытащили мы его, на подсанки и в музей. Не знаю уж,
цел ли он, я давно уж в музее не бываю... Вот этот дом был поповский,
Покровской церкви, креп-кий дом. Здесь забор был весь каменный... Это вот
кладбище, самое старое кладбище... Тут и тесть мой, и отец похоронены... Тут
вот склеп был - генерал Неронов, предводи-тель дворянства. В корсете ходил,
а жена у него была восемнадцать лет. Здесь справа чугунная была часовня.
Богашов. Я все дивлюсь, как они ее сковырнули. Уж больно велика была. Тут
Сеньковский склеп. Вот тут начальница гимназии Гидройц-Юраго. А вот тут
против Алтаря была могила священник острожной церкви отец Михаил. Крестил
меня когда-то... Тут опять Сеньковские могилы... А вот тут делопроизводитель
Иван Евлампиевич Протасьев. У него первый в городе трехколесный мотоцикл
был. Мотор в дифере. Жена у него была красавица Дуня. Из его крестьян. Я еще
мальчишкой был, у меня на улице отняли нитки и змей. Я пошел к нему
жаловаться, а он мне двад-цать копеек дал на нитки. У него в Татарове
фабрика была. Я же потом ее с товарищами разорять ездил. Больно уж он
девочек любил. Все ладони им щекотал пальчиком при здорованьи. Козочками
называл... Мотоцикл он потом забросил, купил автомобиль с паровым котлом.
Помню, во Владимир уедет на автомобиле, а уж обратно на паровозе... А теперь
вот и могилы не найдешь... Ведь что делали?.. Я вот своим, тестю с тещей три
раза крест ставил, три раза крали... Последний раз уж принесли мне, купил с
Введенской церкви. Загляденье - а не крест! Я к нему трубу наварил, до
самого гроба, верно, труба прошла Стащили! Я старухе говорю: хорони меня без
музыки и без попов. Музыка - это только слюни в трубу пускают, и все только
за деньги. И попы - тоже деньги... Мне этого не надо. Раньше-то оно не так
было, а теперь вот угасло. Округа такая вся опачканная. И мне-то в этой
округе чистым не пройти. Хоть рукавом, а все задену... Улица раньше эта так
Кладбищенская и была. Асфальт тут недавно. Раньше булыжник был. Я вот так-то
иду раз с горки, слышу - на кладбище шум. Гляжу, расколачивают нероновский
склеп. Богашовскую часовню уж свалили и чугун весь расколотили. А потом
давай кувалдами памятники бить. Ведь это остались только те, что не
поддались... А так в щебень все искрошили и на дорогу таскают. Перед
асфальтом-то булыжник перебирали и добавили этот щебень. А уж асфальтировали
потом... Вот тут пониже Маштаков дом был. Он сюда льняную пыль в кулях все
возил. Трясли ее и жваки да очески выбирали. Потом опять в кули и - на
железную дорогу, буксы набивать. "У меня, - бывало, говорит, концевая
фабрика. Я, - говорит, - на казну работаю". Тут такие-то фабриканты были.
Лапин был такой из Денисова. У него лисья шуба была Он, как едет, у него
всегда пола отвернута, чтобы мех видать... А у самого в фабрике труба к
березе была привязана... Вот тут на шоссе у монастыря часовня была. Икона, я
помню, риза богатая... И так вот кружка. Зимой мальчишки деньги оттуда
таскали. В мороз мокрую нитку опустят в щелку, монета примерзнет, они и
тянут... А напротив портнихи жили - Разгуляевы, высоченные бабы... Это собор