"Дионисий Ареопагит. О божественных именах" - читать интересную книгу автора

вручить и с Ней соединить самих себя.
2. Вероятно, и то заслуживает оправдания, что, хотя наш славный учитель
Иерофей составил замечательные "Первоосновы богословия", мы, считая, что их
недостаточно, написали другие богословские сочинения, в том числе и это.
Если бы он посчитал достойным рассмотреть по порядку все богословские
вопросы и раскрыл, давая небольшие пояснения, все основы богословия, мы не
дошли бы до такого безумия или невежественности, чтобы стараться либо еще
более наглядно, чем он, и еще более божественно трактовать богословские
темы, либо второй раз впустую говорить то же самое, суесловя, а кроме того,
обижая учителя и друга, следом за божественным Павлом научившего нас своими
словами основам богословия, присваивая себе его знаменитейшую теорию и
объяснение. Но поскольку этот руководитель старчески изложил нам воистину
божественное в общих пределах, в едином объем-ля многое, как бы повелевая
нам и нашим учителям новообращенных душ раскрыть и разделить нашей умеренной
речью краткие, обобщенные и емкие слова, заключающие умнейшую силу этого
мужа, и ты сам многократно к этому нас побуждал, а затем и эту книгу прислал
нам как превосходную, потому и мы считаем его учителем совершенных
старческих мыслей, а то, что он, превзойдя многих, написал речениями,
следующими сразу после тех, которые были возвещены Богом, и мы людям нашего
времени по мере наших сил божественное передадим. Ведь если "твердая пища -
пища совершенных", то какого же требует совершенства угощать ею других?
Правильно и то сказанное нами, что самоочевидное созерцание умственных
речений и их обобщенное изложение требуют старческой силы, а понимание и
изучение смысла употребленных для этого слов - дело менее освященных и
священных.
Однако было соблюдено нами весьма прилежно также - никогда не касаться
того, что было до полной ясности разобрано самим божественным наставником, -
чтобы не повторять его, разъясняя разъясненные им Речения.
После того, как самими боговдохновенными нашими святителями (когда и
мы, как ты знаешь, и ты сам, и многие из наших священных братьев сошлись для
созерцания живоначального и богоприимного тела, и там же были брат Божий
Иаков и Петр, главный и старейший вождь богословов, и затем после созерцания
все святители решили воспеть, как кто может, бесконечно сильную благость
богоначальной немощи, он, как ты знаешь, победил среди богословов всех
посвященных в таинства веры, придя в полное исступление, совершенно выйдя из
себя, переживая приобщение к воспеваемому) на основании всего того, что было
услышано, увидено, узнано и не узнано, он был оценен как боговдохновенный и
божественный гимнослов, что я могу сказать тебе о богословски воспетом там?
Ведь если моя память мне не изменяет, я многократно знакомился, слыша от
тебя, с некоторыми частями этих вдохновенных песнопений. Такова твоя
ревность выискивать божественное не мимоходом.
3. Но давай оставим упомянутое тайное как для толпы неизреченное, тебе
же известное. А когда ему надо было общаться с толпой непосвященных и кого
только возможно привести к нашему священному знанию, насколько превосходил
он многих священных учителей и затрачиваемым временем, и чистотой ума, и
точностью доказательств, и прочим священнословием, так что мы никогда не
решались смотреть прямо на столь великое солнце. Ибо мы настолько были
сосредоточены чувствами и умом на самих себе, что ни разумения смысла
божественного не могли вместить, ни сказанного о богопознании ни выговорить,
ни произнести. Далеко уступая ему, мы испытываем недостаток в знании