"Филипп Арьес. Человек перед лицом смерти " - читать интересную книгу автора

общественной жизни; на нем собирался народ, здесь и печалились и веселились,
торговали и предавались любви, обменивались новостями. Такая близость живых
и мертвых ("постоянное, повседневное присутствие живых среди мертвых")
никого не тревожила.
Отсутствие страха перед смертью у людей Раннего Средневековья Арьес
объясняет тем, что, по их представлениям, умерших не ожидали суд и возмездие
за прожитую жизнь и они погружались в своего рода сон, который будет длиться
"до конца времен", до второго пришествия Христа, после чего все, кроме
наиболее тяжких грешников, пробудятся и войдут в царствие небесное. Важно
подчеркнуть, что проблемы эсхатологии Арьес переводит из традиционного
богословского плана в план ментальностей. В центре его внимания - не догма,
а "разлитые" в общественном сознании образы смерти, посмертного суда и
загробного воздаяния. За этими "последними вещами" таятся человеческие
эмоции, коллективные представления и латентные системы ценностей.
Идея Страшного суда, выработанная, как пишет Арьес, интеллектуальной
элитой и утвердившаяся в период между XI и XIII столетиями, ознаменовала
второй этап эволюции отношения к смерти, который Арьес назвал "Смерть своя"
(la mort de soi). Начиная с XII в. сцены загробного суда изо-

13

бражаются на западных порталах соборов, а затем, примерно с XV в.,
представление о суде над родом человеческим сменяется новым представлением -
о суде индивидуальном, который происходит в момент кончины человека.
Одновременно заупокойная месса становится важным средством спасения души
умершего. Более важное значение придается погребальным обрядам.
Все эти новшества, и в особенности переход от концепции коллективного
суда "в конце времен" к концепции суда индивидуального непосредственно на
одре смерти человека, Арьес объясняет ростом индивидуального сознания,
испытывающего потребность связать воедино все фрагменты человеческого
существования, до того разъединенные состоянием летаргии неопределенной
длительности, которая отделяет время земной жизни индивида от времени
завершения его биографии в момент грядущего Страшного суда.
В своей смерти, пишет Арьес, человек открывает собственную
индивидуальность. Происходит "открытие индивида, осознание в час смерти или
в мысли о смерти своей собственной идентичности, личной истории, как в этом
мире, так и в мире ином" . Характерная для Средневековья анонимность
погребений постепенно изживается, и вновь, как и в античности, возникают
эпитафии и надгробные изображения умерших. В XVII в. создаются новые
кладбища, расположенные вне городской черты; близость живых и мертвых, ранее
не внушавшая сомнений, отныне оказывается нестерпимой, равно как и вид
трупа, скелета, который был существенным компонентом искусства в период
расцвета жанра "пляски смерти" в конце Средневековья.
Хейзинга был склонен объяснять это искусство macabre отчаянием, которое
охватило людей после Черной смерти и жестокостей Столетней войны, - Арьес
же, вслед заТененти, видит в демонстрации изображений скелетов и
разлагающихся трупов своего рода противовес той жажде жизни и материальных
богатств, которая находила выражение и в возросшей роли завещания,
предусматривавшего торжественные похороны и многочисленные заупокойные
мессы. Завещание, которое Арьес рассматривает прежде всего как факт истории