"Марго Арнольд. Падший ангел " - читать интересную книгу автора

После этого мы виделись еще несколько раз на различных приемах. Я
старалась держаться от него подальше, но, по-моему, мне не всегда это
удавалось. По крайней мере заканчивалось всегда тем, что мы оказывались
беседующими друг с другом, причем губы наши говорили одно, а глаза - совсем
другое. Иногда, когда мы разговаривали, находясь в группе людей, он вдруг
неподвижно застывал, задумчиво глядя на меня. В такие моменты мне казалось,
что на нас двоих опускается некая завеса, которая отделяет нас от всего и
вся, и тогда нам становилось удивительно хорошо.
А потом он вдруг перестал приходить.
Как-то в разговоре мне удалось ненавязчиво задать вопрос о его
теперешнем месте пребывания.
- А-а, Прескотт? Его перевели в какую-то Богом забытую батарею на южном
побережье. Они полагают, что Бони* в любой момент может двинуться на Англию.
______________
* Фамильярное сокращение имени Наполеона Бонапарта.

И разговор вновь свернул на военную тему.
Видимо, это было лучшее, что могло случиться в подобной ситуации, и все
же мне очень не хватало его. Вскоре после этого мы уехали в деревню, и в
моей жизни произошли значительные перемены.

10

Впервые я по-настоящему почувствовала вкус деревенской жизни. До этого
мне несколько раз приходилось совершать вместе с Крэном загородные прогулки,
но в такие дни нас всегда окружала шумная толпа - выезды бывали массовыми.
Теперь же мы остались вдвоем: Генри и я. Я первый раз познала мир и
уединенность английской деревни. Мне и впрямь это было необходимо.
Дом Генри - Маунт-Менон - был поистине прекрасен. По-моему, этот
архитектурный стиль относился к эпохе короля Иакова I, и дом являл собой
великолепный его образец. Он располагался прямо под одним из уступов гор в
Саунд-Даунсе и поэтому был надежно укрыт от северных ветров. Фасадом дом
смотрел прямо на Пролив, который в ясные дни вился вдоль горизонта подобно
серебряной ленте. Широкая водная гладь отделяла нас от грозного гиганта на
противоположном берегу, и это давало нам чувство безопасности. Мне нравился
особняк и мне нравились английские сады, искусно разбитые одним из предков
Генри еще два столетия назад, когда дом только строился.
Сами горы и раскинувшиеся у их подножия леса казались мне немного
пугающими. После детства, проведенного на Рыбной улице, такие просторы
подавляли: я чувствовала себя потерянной, беззащитной и очень маленькой. Сэр
Генри, при всей своей образованности, не был истинным любителем природы и не
мог раскрыть передо мной все ее тайны. Должны были пройти годы, прежде чем
любимый мною человек открыл мне глаза на ее красоту и волшебство.
В деревне Генри стал другим человеком. Когда мы жили в городе, он
казался меньше других во всех отношениях. Коллеги-офицеры уважали знания и
опыт Генри, но даже за тем вниманием, с которым они прислушивались к нему,
проскальзывал оттенок некоторого презрения. Казалось, они принимают его за
чужака, за слабого человека, обманом пробравшегося в круг сильных мужчин.
Точно с таким же недоверием зачастую относились к нему и в среде
образованных людей, которую он иногда предпочитал компании военных, видимо,