"Олег Аронсон. Богема: Опыт сообщества " - читать интересную книгу автора

в которых проявляет себя "пластика социума". Поэтому постоянно приходится
учитывать эти, по крайней мере, три уровня - общность, социум, политика. И
если история постоянно имеет дело с политикой, то есть с интерпретацией
фактов, уже отобранных в качестве документов, то есть как "имеющих
значение"; если антропология и социология обращаются к динамике социальных
процессов, формирующих человека той или иной эпохи, то обращение к общности,
кажется, вынуждено носить отвлеченно-философский характер. И это было бы
так, если бы не было таких явлений как богема, сообщества, сопротивляющегося
социализации.
Результатом этого сопротивления социализации стало то, что история
богемы начинается с ее олитературенного образа, со стихотворений Теофиля
Готье, с романов Виктора Гюго "Отверженные" и Анри Мюрже "Сцены из жизни
богемы", а также с очерков Жерара де Нерваля. Именно в них закрепляется тот
романтизированный образ богемы, который станет впоследствии объектом
изучения историков. Интересно, что история богемы пишется не столько по
документам, сколько именно по литературным произведениям. Более того, сама
богема меняется в соответствии с этими описаниями. То есть литература, в
данном случае, выступает в качестве определенной политики включения
неопределенного, нечеткого сообщества в социальные общественные связи.
Что же из исторических фактов мы можем принять как имеющие хотя бы
косвенное отношение к богеме как сообществу, а не как складывающемуся

= 18 =

литературно-историческому образу? Прежде всего, само слово boheme,
которое происходит от названия области в Чехии - Богемия (Bohemia).
Богемцами (bohemian) называли в Париже начала XIX века цыган (а по некоторым
данным - румын), пришедших из Восточной Европы. Возможно, для парижан
Богемия был тем краем земли, за которым уже начинается неизвестность,
поэтому не столь важно, откуда пришли эти люди, просто - издалека. Судя по
всему, сначала это слово было пренебрежительным и выражало негативное
отношение граждан к понаехавшим в город кочевникам, которые тем более
раздражали, что особенно привлекали к себе внимание яркостью одежд и
свободой нравов. Интересно, что обертоны высокомерия сохраняются в слове
"богема" и по сей день.
Постепенно эта связь с номадическим цыганским прошлым теряется, а Мюрже
в предисловии к своей книге и вовсе уходит от этой темы. Для него уже важнее
отделить своих персонажей от той богемы, которую связывают с городскими
низами, мелкими ворами, торговцами краденным, фокусниками, шпагоглотателями,
дрессировщиками медведей, держателями уличных лотерей, шулерами и многими
другими деклассированными элементами, "чье дело состояло в том, чтобы не
иметь никаких дел, и кто всегда готов был протянуть свои руки к всему,
исключая добро". Такую богему и цыган объединяет кочевая, безденежная жизнь
в радостях зрелища (музыки, цвета и общности). Обе эти группы имеют
приоритеты всегда отличные от тех, которые господствуют в культуре и в
обществе.
Очевидно, что для того, чтобы проявление богемы состоялось именно в это
время, оно должно быть как-то связано с предшествующими событиями, и прежде
всего с Французской Революцией, кардинально изменившей и характер и
структуру общества. Революция 1789 года происходила под лозунгом "Свобода!