"Хуан Хосе Арреола. Побасенки " - читать интересную книгу автора

Посвящается Антонио Алаторре
Я убежал от оскорбительной для меня демонстрации их счастья и снова
погрузился в одиночество. Запертый в четырех стенах, я напрасно борюсь с
мерзким видением.
Держу пари, что добром это не кончится, я пристально слежу за их
совместной жизнью. Той ночью я ушел от них, чувствуя себя помехой, третьим
лишним. Они сделались парой у меня на глазах. Их влечение было неистинным и
неистовым. Они горели желанием, и в их объятии была доверительность
посвященных.
Когда я прощался, они с трудом сдерживали свое нетерпение, трепеща в
предвкушении полного уединения. Как незваного гостя вытолкали они меня из
своего сомнительного рая. А я снова и снова возвращаюсь туда. И когда я
замечу первые признаки усталости, скуки, досады, вскочу на ноги и
расхохочусь. Я сброшу со своих плеч невыносимый груз чужого счастья.
Долгими ночами я жду, когда оно рухнет. Живую благоухающую плоть любви
пожирают ненасытные черви. Но еще долго предстоит им точить ее, прежде чем
она рассыплется в прах и малейшее дуновение унесет его из моего сердца. Я
увидел ее душу в ненавистном отливе, который обнажил источенное волнами,
каменистое дно. Однако сегодня я все еще могу сказать: я тебя знаю. Знаю и
люблю. Люблю зеленоватое дно твоей души. Я умею находить там тысячи
загадочных мелочей, какие неожиданно находят отсвет в моей душе.
Она взывает и повелевает с ложа псевдо-Клеопатры. Вокруг тепло и душно.
Засыпая после бесконечных бдений на вахте, она садится на последнюю мель
полудня.
Верный раб, учтивый и покорный, выносит ее из пурпурной раковины на
берег. Он осторожно выводит ее из жемчужного сна. Опьяненный легкими волнами
фимиама, юноша оберегает монотонный ритуал ее дремотной лени. Иногда она
просыпается в открытом море и смутно различает на пляже силуэт юноши. Она
думает, что это ей снится, и опять погружается в глубь простыней. Он едва
дышит, сидя на краю постели. Когда любимая спит уже глубоким сном,
исполнительный призрак, грустный и поникший, встает и на самом деле исчезает
среди пустынных рассветных улиц. Но спустя два или три часа он снова на
своем посту.
Печальный юноша исчезает среди пустынных улиц, а я, провалившийся в
бессонницу, сижу здесь, словно жаба на дне колодца. Я бьюсь головой о стену
одиночества и неясно различаю вдалеке несчастливую пару. Она плывет по
горизонту сна, тяжелого от наркотиков, а он осторожно гребет к берегу,
бессонный, безмолвный, подобно тому, кто везет сокровище в прохудившейся
лодке.
Я здесь, повалившийся в ночь, словно оторванный от своего корабля
якорь, упавший между морских скал. И море облепляет меня жгучим илом,
зелеными соляными губками, твердыми ветками ядовитых растений.
Медлительные, они оба оттягивают, отсрочивают очевидный финал. Демон
безразличия овладел ими, а я терплю кораблекрушение тоски. Много ночей
прошло, и в тяжелой атмосфере плотно закрытой комнаты уже не чувствуется
резкий запах сладострастия. Ничего, кроме медленно испаряющегося приторного
аниса и горьковатого запаха черных маслин.
Юноша томится в своем углу до нового приказания. Она плывет в гондоле,
окруженная нар-
котическим свечением, и жалуется, без конца жалуется. Юный лекарь