"Елена Арсеньева. Шальная графиня" - читать интересную книгу автора

Федор был изрядного роста, статен, русоволос, ликом скуласт и несколько
суров, но взором светел. Он встретил Елизавету застенчивой, доброй улыбкой,
словно бы и не удивился ее появлению; поклонился в пояс, потом вновь с
тревогою уставился на скворешню, откуда раздавался жалобный писк.
- Что, оголодали птенчики?
- Беда как оголодали, барыня! - сокрушался Федор. - И куда только
папаша с мамашею запропастились, ума не приложу! Уже сколько времени вот
так: подойду погляжу - они все вопиют.
- Да уж не помрут, - успокоила Елизавета, уповая на разумность природы.
Однако забота не сходила с Федорова чела.
- Больно уж несмышлены! Еда-то есть - только клюв протяни. Да где им,
робятишкам, исхитриться!
И тотчас после сих слов, показавшихся Елизавете несколько странными,
черный птах возник из глубокой небесной синевы, опустился на жердочку и
просунул голову в скворешню.
- Ну, слава богу! - усмехнулась Елизавета. - Не дал деткам пропасть!
Федор кивнул, тоже довольный, как вдруг из скворешни раздался странный
басовитый клекот, более напоминающий не мелодический птичий глас, а
возмущенный бабий вопль, и прямо на голову стоящим внизу в изобилии
посыпались полудохлые дождевые черви.
Заслоняясь руками, Елизавета смотрела вверх.
Скворчиха с быстротой иголки в проворных пальцах молодой швеи сновала
головкой в скворешню и обратно, словно рачительная хозяйка, которая
вернулась домой, обнаружила там чужой мусор и поспешно избавляется от него.
"Что такое? - изумилась Елизавета. - Разве способен дождевой червь
заползти на такую вышину и влезть в скворешню?!"
Тут она услышала какое-то смущенное покряхтывание рядом и обернулась.
Вид Федора был до крайности сконфуженным. Он и смеялся, и стыдливо
прятал глаза. Елизавета внимательно взглянула на его перепачканные землею
пальцы, на замаранные белой березовой корой лапти и портки... И, все сразу
поняв, расхохоталась.
- Так ты, что ли, подкормил их, да? - наконец-то смогла она выговорить.
- Ну, так что же делать было? - смутился Федор. - Орали! Жалко!
"Господи, - подумала Елизавета. - Какое же он доброе, бесконечно доброе
дитя! И смеется-то по-детски - изумленно, счастливо..."
Внезапно лицо его омрачилось. Смех словно ножом срезало. Федор замер,
уставившись куда-то в сторону узкими, потемневшими глазами.
Елизавета обернулась.
Неподалеку стояла худая малорослая девка в коричневом мешковатом
одеянии и угрюмо глядела на Елизавету из-под низко надвинутого платка.
- Пропал... пропал мужик! - вдруг молвила она негромко, со странной,
пугающей отчетливостью, неопределенно поводя перед лицом сухим, скрюченным
перстом. - Назарка, сторож... а? Пропал!
Она умолкла и еще какое-то мгновение мерилась взглядами с Елизаветою,
потом повернулась и скрылась меж крестов. Только прошуршала пожухлая трава
на дорожках - и все стихло.
- Откуда такая... подползла? - спросила Елизавета, не в силах избыть
безотчетный ужас, от которого стыли пальцы. И впрямь: было так, словно шли
они с Федором, и вдруг ожила под ногою серая ветка и скользнула под камни.
Ранняя змея, погибель, на которую они чуть-чуть не наступили!