"Елена Арсеньева. Государева охота " - читать интересную книгу автора

продержится. Успеет поесть, когда угрозы погони не будет. Вдруг эта сучка
поднимет тревогу на деревне? Сперва спасла, а теперь захочет отомстить
неблагодарным спасенным - и выдаст их убийцам. Не хватало им еще явления
Никодима Сажина и его мерзкого приспешника!
- Куда... куда мы идем? - выдохнул Хорхе, и Данька едва расслышал его
слабый голос. От жалости снова сердце дрогнуло, и он приостановился, давая
передышку измученному спутнику:
- Сам не знаю. Конек мой остался там, в конюшне, у тех душегубов.
Теперь его нипочем не выцарапать. Пешком-то недалеко уйдем... Однако тут
речка невдалеке, я видел, пока шастал вокруг села. А на песке лодки видал.
Рыбачьи лодки-то. Понимаешь, о чем речь? Возьмем одну - и даже грести не
надобно будет, течение само нас до Москвы донесет.
- Ты тоже идешь в Москву? - прошелестел Хорхе.
- А куда же? Одна заступа у народа православного, одна
надежа-царь-государь. Вот и я дойду до него, стану правды просить, а для
убийц - самой лютой кары. Нынче, слыхал я, в Москве царь. Значит, и мне в
Москву надо.
- Ты что, накоротке с его царским величеством? - простонал Хорхе.
- Как это?
- Ну, запросто просить подмоги решил, будто он твой должник!
Почудилось или в голосе Хорхе звякнула смешинка? Ах ты, леший, он и
впрямь насмехается! Ну, коли у тебя есть силы смеяться, так небось хватит
сил и ноги самостоятельно передвигать!
Данька в сердцах вывернулся из-под тяжело навалившегося на него
раненого, но это вышло себе дороже:
Хорхе не удержался на ногах и упал, так что пришлось помогать ему
подняться и чуть ли не заново учить делать слабые шажки. Пока раненый
кое-как разошелся, Данька уже чувствовал себя не сильнее пришлепнутого
комара.
"Дойдем ли до реки, пока не хватились? - мучила мысль. - Надо бы скорей
ногами шевелить, да где там!"
Но вот впереди, под бережком, заблестело холодным серо-розовым шелком.
Ох, красота, чудо из чудес - река на рассвете, особенно когда ни ветерка,
когда заросли береговые спокойно отражаются в неколебимой зеркальной глади,
не искаженной ни морщинкой, ни рябинкой. Немыслимо смотреть на эту
сладостную дремоту! Проплывет медленно-медленно розовое облако, и не сразу
сообразишь, то ли видишь отражение небесного странника, то ли зришь некое
подводное движение.
И вдруг вспенилась гладь, помутилось все, благостная тишь рассветная
нарушилась лаем пса, бегущего кромкою берега, расшвыривая брызги.
- Волчок! - радостно закричал Данька, у которого все это время
сжималось сердце от неизвестности судьбы Волчка, от страха за него. Этот
пес - все, что у него, теперь осталось. Ведь он Волчка помнит еще крошечным
щеночком. Охотничья любимая сучка отцовская, Найда, принесла его от лесного
волка. Заблудилась однажды в болотине, вернулась аж спустя месяц, отец ее и
не чаял больше увидеть. Нет, вернулась, а вскоре смотрят - сучка-то
брюхатая. Трех щенят принесла, двое родились мертвыми. А Волчок был очень
даже живой. Однако и ему грозила смерть неминучая: Найда померла, бедолага,
давая ему жизнь. И если бы не Данька... Волчка пришлось выкармливать козьим
молочком, выпаивать, нянчить, словно малое несмышленое дитятко. Зато взамен