"Елена Арсеньева. Государева охота " - читать интересную книгу автора

Богу! Данька мигом распутал ноги и кинулся к топчану.
- Хорхе! Ты жив? Очнись!
В блеклом рассветном полусвете стало видно заросшее щетиной изможденное
остроносое лицо. Веки медленно поднялись, открылись черные глаза. Данька
даже попятился от этого взгляда, такая лютая в нем проблеснула ненависть. Ну
будто кипучей смолой плеснули в лицо!
- Пошла вон, убери руки! - прохрипел Хорхе, и тут же сознание его
прояснилось, прояснилось и лицо. - Великий Иисус! Это вы, сеньор Дени? А где
та проклятая дьяволица?
- Ее прогнал мой пес, - невнятно выговорил Данька, руками и зубами
трудясь над узлами, стянувшими руки и ноги Хорхе.
От запаха давно не мытого тела, заскорузлой крови (Данька уже заметил,
что грудь и правое плечо его соузника жестоко располосованы и кое-как
перетянуты тряпками) его снова начало мутить, но перед взором почему-то все
светились какие-то черные солнца, и Данька с некоторым усилием сообразил,
что это глаза загадочного чужеземца перед ним сияют. Это же надо! Только что
лилась из них лютая ненависть, но через миг осветились они такой ласкою, что
Даньку аж дрожь пробрала. Никто, ни матушка, ни отец, ни брат старший, ни
сестрички не смотрели на него с такой любовью.
"Вот от таких глаз бабы небось мрут, как мухи! - подумал он с
непонятной злостью. - Опасные у него для бабьих душ глаза! Ох, опасные!.. С
того небось и присосалась к нему эта "русалка", что пиявица ненасытная. И не
она первая, не она последняя, конечно! А он-то - монах! Не мужик..."
В это мгновение Даньке удалось одолеть последний узел, и дурные,
ненужные мысли из головы выветрились. Вот теперь уж точно можно бежать. Даже
нужно! И поскорей!
Он думал, что Хорхе вскочит с топчана, радуясь освобождению, однако тот
слабо шевелил руками и ногами, словно, пока лежал привязанный, успел
позабыть, как ими владеть.
- Вставай же! - прикрикнул Данька. - Не належался еще? Того гляди, эта
ведьма от Волчка отвяжется. С нее небось станется! Вставай! Пошли!
Хорхе сделал отчаянное движение - и кое-как сверзился с топчана. Замер
на полусогнутых ногах, шипя сквозь стиснутые зубы от боли.
"Ох, что ж я так? - с острым чувством раскаяния подумал Данька. - Он же
раненый, еле живой!"
- Держись за меня, - пробормотал, закидывая себе на спину дрожащую руку
Хорхе. - Ничего, как-нибудь. Лишь бы поскорее, поскорее!
Хорхе старался как мог, но толку от его стараний было чуть. Данька
почти тащил его на спине, и, Господи Боже ж ты мой, до чего тяжелым оказался
этот худощавый мужчина! Да и ростом он был не больно-то и высокий, разве что
чуть повыше Даньки, который, впрочем, здорово вытянулся за последний год,
даже старшего брата Илью обогнал. А все равно было тяжко, Данька света
белого невзвидел, пока наконец не выволок Хорхе из балагана и не побрел с
ним куда глаза глядят.
Оба качались, будто ночь провели в кабаке, старательно истребляя весь
запас винища. Данька покосился на запавшие щеки и бледное под слоем грязи и
щетины лицо своего спутника и подумал, что слабость Хорхе проистекает,
конечно, не только от раны. Неведомо, что он ел все это время. Небось
"русалка" голодом его морила!
Ладно, коли он до сей поры не умер с голоду, надо быть, и еще