"Елена Арсеньева. Толстая Hан (Императрица Анна Иоанновна) " - читать интересную книгу автора

чтобы никто из стражи, сохрани Боже, их не узнал. Им везло: удавалось
добираться до некоего тайного дома незамеченными, ну а там ждали кавалеры,
которые отличались редкостным немногословием: исключительно жестами и
телодвижениями давали дамам понять, чего от них желают. Желание сие было
обоюдоострым. Впрочем, среди этих случайных кавалеров попадались и люди
вполне светские. Таковыми оказались и три новых любовника вновь испеченной
императрицы: красавчик-швед Рейнгольд-Густав Лёвенвольде и его брат
Карл-Густав (от Екатерины они получили графские титулы, а благодаря Анне
Рейнгольд сделался резидентом, сиречь посланником Курляндии в России), граф
Петр Сапега - тот самый безвольный обаяшка, который был сначала женихом
злосчастной Марии Меншиковой, но которого, словно куклу, отняла у нее
Екатерина и заботливо уложила в свою постель. Ее, впрочем, понять можно:
некогда Сапеги были теми самыми господами, у которых служила Марта
Скавронская, теперь она непременно желала им показать, кто кому истинный
господин и хозяин. Но Сапега не брезгал ни царицами-прачками, ни герцогинями
царского рода. Доступ к нижним юбкам владычицы Курляндской получил также
Антон Девиер: шурин Алексашки Меншикова, всесильного временщика и фаворита
Петра и Екатерины.
Надо сказать, когда пронесся смутный слух об увлечении Анны Девиером,
это сильно испортило ее отношения с Алексашкой, ибо он шурина своего всю
жизнь ненавидел. Он был выдвинутый Петром и вознесенный до поста
петербургского генерал-губернатора крещеный португальский еврей", попавший в
родню к всемогущему Алексашке после того, как стал любовником его сестры. И
ненависть Меншикова распространялась на всех, кто имел к Девиеру то или иное
касательство.
Впрочем, дочь царя Ивана Алексеевича высокомерно презирала бывшего
торговца пирогами с зайчатиной (или плотника, или кем он там был на самом
деле, этот выскочка Алексашка?!), и на его мнение ей было на-пле-вать. И
дальнейшие события покажут, что она поступала совершенно правильно, манкируя
Меншиковым и уделяя посильное внимание другим фаворитам императрицы. Не раз
впоследствии похвалят себя за дальновидность и они, особенно - сероглазый
Рейнгольд...
Ну, короче говоря и говоря короче, когда вскоре после свадебных
торжеств Анна Иоанновна по категорическому приказу императора (Петр
волновался, что Курляндия столь долго остается бесхозною) окончательно и
бесповоротно отбыла в свое захолустное герцогство, она была уже далеко-о не
той простушкою, что прежде. Она отлично преуспела в науке получать от
мужчины все, что нужно, - и платить ему той же монетой! Впрочем, каким бы
двусмысленным ни было ее происхождение, как ни снедали ее тайные плотские
желания, какие бы губительные примеры ни подавал ей петербургский двор,
весьма напоминающий публичный дом (кстати, и английский, и французский, и
саксонский, и польский, да и все прочие дворы были в ту пору отнюдь не
нравственней!), какой длинный список любовников ни числился бы за нею, все
же Анна по сути своей не являлась распутницей. В глубине души она была
добропорядочной бабенкой. Не без стыда осознавала она свое межеумочное
положение и очень хотела вновь выйти замуж. Но пока было не за кого, и ей
приходилось гасить свой пожар с помощью кого ни попадя.
"Кем ни попадя" оказался прежде всего гофмейстер ее двора Петр
Михайлович Бестужев-Рюмин. Да-да, у Анны в Митаве мигом образовался свой
двор, и совсем даже не маленький! Даром что жила она вовсе даже не во