"Елена Арсеньева. Толстая Hан (Императрица Анна Иоанновна) " - читать интересную книгу автора

мало она их видела.
Конечно, с супругом ей не повезло жутко. Анне едва исполнилось
семнадцать, когда ее обвенчали с таким же юным несмышленышем, герцогом
Курляндским Фридрихом-Вильгельмом. Было это в октябре J710 года. Для сего
брака весьма постарался дядюшка Анны, государь Петр Алексеевич. Польское
владение, Курляндия, служило театром военных действий между Россией и
Швецией, так что русскому царю было весьма сподручно вступить в союз с этим
крохотным и незначительным государствишком. От радости, что дело сладилось,
Петр подарил жениху четыреста кавалеристов, а всесильный Меншиков, который
ни в чем не желал отставать от "мин херца Питера", презентовал пятьсот
телохранителей, редкостный сапфир и турецкого жеребца могучих статей и
несказанной красоты.
Сладиться-то дело сладилось, но, как водится исстари, за великие
замыслы царей и императоров расплачиваются мелкой разменной монетой, которой
во всякой державе с избытком: девками-невестами. Однако не курам ли на смех:
дочку брата российского государя отдать за какого-то там... Всех и
достоинств, что титул да имя - герцог числился прямым потомком последнего
магистра ордена Ливонского, Кеттлера.
Жребий старшей сестры Екатерины, к которой сватался герцог
Мекленбургский Карл-Леопольд, начал казаться Анне завидным. Карл-Леопольд
даром что грубиян, каких поискать, и скупец отъявленный, любой жид перед ним
кажется мотом и транжирою, а все же он мужчина в полном цвете и силе.
Екатерина даже побаивалась слухов, ходящих о его любвеобильности. Это
казалось Анне порядочной дурью. Небось муж для того жене и даден, чтоб с ним
в постели кувыркаться, и слаще этого занятия ни Богом, ни людьми до сих пор
не придумано! С неоперившимся же курляндским петушком не больно-то
накувыркаешься. Небось все время станешь беспокоиться, как бы не придавить
его своей тяжестью (Бог не обидел Анну ни ростом, ни телесным изобилием), не
заспать, подобно тому как нерадивые мамки засыпают малых детушек! Ох, чуяло
Аннино сердце, не изведать ей супружеского счастья! Не ободряло даже то, что
постель новобрачных стояла в опочивальне его императорского величества...
О своей унылой участи молодая жена непрестанно размышляла во время
двухмесячных пиров и торжеств, которыми щедрый дядюшка отмечал столь
выгодный брак племянницы. Так что старинное русское выражение "пропили
девку" пришлось по отношению к Аннушке в самую пору. А еще говорят: "Что
русскому здорово, то немцу смерть". Курляндский герцог - он ведь и был
немчик... Не обманули Анну мрачные предчувствия: молодой муж не вынес
русского хлебосольства и винопития, да вдобавок простудился на сквозняках,
которые так и пронизывали красиво поставленные, но дурно, спешно сбитые
петербургские дворцы, строенные нарочно ради свадебных торжеств.
Герцог занемог 3 января 1711 года, но 9-го, даром что хворый, все же
пустился с Анною в Митаву. Далеко, впрочем, не уехали: в сорока верстах от
Петербурга, в Дудегофе, молодая жена сделалась молодой вдовой. Так что ее
супружество всего два месяца и длилось. Она даже забрюхатеть за это время не
успела. Строго говоря, она едва сподобилась разобрать, чем мужчина от
женщины отличается! Муж навестил ее трижды. От первого раза не осталось
ничего, кроме болезненных воспоминаний и пятен крови на простыне, которые
мужа обрадовали, а дядюшку Петра Алексеевича отчего-то изумили.
- Да неужто ты еще запечатанная была, Анька? - хохотнул он, сверкая
своими круглыми кошачьими глазами (ежели, конечно, бывают коты