"Леонид Ашкинази. Единственный мужчина у нас в правительстве - Голда" - читать интересную книгу автора

жара, все пылает на полуденном солнце, всюду песок, в гостинице клопы, всюду
мухи. В киббуц можно подать заявление только в конце лета, квартир мало,
цены колоссальные. Наконец, помещение найдено. "Удобства" (которыми
пользовались еще сорок человек) во дворе. Опустим описание быта, достаточно
процитировать одну фразу: "самым дорогим нашим достоянием был патефон".
Из этой части своих воспоминаний Голда Меир делает следующие выводы.
Первое - "мы все делали сами, сами пробивали себе дорогу". Это довольно
понятно. Второе - "мы так быстро акклиматизировались потому, что помнили о
цели приезда и о том, что нас никто не приглашал и ничего нам не обещал".
Понятно и это; но непонятно третье - "меня часто тянуло рассказать новым
репатриантам, как хорошо я понимаю их трудности и каково было мне, когда я
впервые приехала в Палестину, но на горьком опыте я убедилась, что люди
считают все это пропагандой, или, того пуще, проповедью, а чаще всего вообще
не желают слушать". Такое отношение странно вот почему. Даже если все такие
рассказы - пропаганда, то из рассказа о самих-то фактах извлечь полезную
информацию надо, не так ли?
Отчасти энтузиазм Голды был связан с тем, что она была молодая, делала
то, что хотела, физически чувствовала себя хорошо, детей у нее не было и
"мне наплевать было, есть у нас ледник или нет, и не поражало, что мясник
заворачивает наше мясо в кусок газеты, который он подобрал с пола". Голда
отдает должное и своей сестре, которая приехала без мужа и дети которой
часто болели, и своему мужу. В сентябре все они подали заявление в киббуц
Мерхавия в Изреельской долине. И получили отказ - потому, что они были
супругами, а киббуц не мог себе позволить роскошь заводить детей. Кроме
того, ветераны - киббуцники (особенно некоторые девушки) возражали против
того, чтобы брать американскую девушку, не умеющую работать. Но Голда сумела
уговорить взять их на несколько дней, они посмотрели, как работают новички и
разрешили ей и ее мужу остаться. А через несколько месяцев их приняли в
члены киббуца.
Действительно - и вся история человечества это показала - коммунизм
пригоден как среда обитания не для всех людей. Хорошо живется в таких
условиях лишь нескольким процентам. Так что ошибка строителей коммунизма
состояла не в том, что они хотели его построить и при нем жить, а в том, что
они хотели осчастливить этим коммунизмом всех. Как сказал кто-то
"капитализм - это то, чем начинают заниматься люди, если оставить их в
покое". К этому можно добавить, что, как показал эксперимент, проделанный в
СССР, если на протяжении 2-3 поколений отучать людей от капитализма, то
примерно две трети отучаются и от капитализма, и от умения работать вообще.
О киббуцах написано достаточно много, и в целом литература создает
реалистический образ. Голда Меир резюмирует: "Я лично считала и считаю, что
киббуц - единственное место в мире, где человека судят, принимают и дают
возможность проявить себя в родной общине не в зависимости от того, какую
работу он делает и как он ее делает, но в зависимости от его человеческой
ценности". Правда, это мнение выглядит несколько упрощенным, особенно если
вспомнить историю приема в киббуц самой Голды. И еще она забывает - и это
важно - об одном. О том, что именно таким местом для многих людей является
их семья.
Работа была тяжелая, еда была ужасная и, главное, никто не думал о том,
что сравнительно легко можно делать еду и вкуснее, и полезнее. Похоже, это
была некоторая форма социального мазохизма - "мы должны жить плохо!"