"Хьелль Аскильдсен. Последние заметки Томаса Ф ("Все хорошо, пока хорошо" #1) " - читать интересную книгу автора

должна затягиваться, но тут она спросила, здоров ли я. Не знаю, что она
имела в виду, но я честно признался, что могу пожаловаться на ноги. "Я с
ними в разладе, шажки делаются все короче и короче, скоро и с места не
сдвинусь". И чего мне вздумалось так подробно рассказывать ей о моих ногах;
то, что с моей стороны это было глупостью, выяснилось сразу. "Возраст, чего
же ты хочешь", - сказала она. "Возраст, ничего не попишешь", - согласился
я. "Тебе и незачем особо ходить", - сказала она. "И ты туда же, - удивился
я. - И ты". К ее чести надо заметить, что иронию в моих словах она уловила
и рассердилась, но не на себя: "Что я ни скажу, все не так!" На это я не
ответил, что тут возразишь, а просто неопределенно покачал головой, и так
слишком много слов говорится, про запас нечего оставить.
"Мне пора, - сказала моя дочь после неловкой паузы, - надо успеть еще
к травнику. Увидимся". Она протянула мне руку и ушла. Моя дочь. Да, я знаю,
во всем есть внутренний смысл, но как же иногда трудно разглядеть его.


Фру М.

Среди немногих посвященных в то, что я еще живу, - фру М. из углового
магазина. Дважды в неделю она, не мудрствуя, приносит мне все необходимое
для жизни. Я вижу ее лишь от случая к случаю, у нее свой ключ от квартиры,
она заносит продукты и оставляет их у двери, так проще всего, и для нее, и
для меня, поэтому у нас сохраняются хорошие, ровные отношения.
Но в этот раз, услышав, что она возится с ключом, я ее окликнул. Я
упал, ушиб колено и не сумел добраться до дивана. К счастью, это был день
ее прихода, поэтому я прождал всего часа четыре, не больше. Так вот, я
окликнул ее. Она предложила сразу же вызвать врача, она искренне желала мне
добра, только ближайшие родственники отгружают стариков в больницу, чтобы
избавиться от них. Я рассказал ей, в первом приближении, все о больницах и
интернатах для престарелых, откуда уже не выбираются, и она, добрая душа,
наложила мне повязку. Потом она намазала три бутерброда и поставила их на
столике у кровати вместе с графином воды. Напоследок принесла из кухни
старый молочный кувшин - "если вам захочется", как она выразилась.
И ушла. Ближе к вечеру я принялся за первый бутерброд, и как раз когда
дожевывал его, вошла фру М. и взглянула на меня. От неожиданности я дал
волю чувствам и сказал: "Спасибо!" - "Ну, не стоит, - просто ответила она и
занялась повязкой. - Значит, в интернат для престарелых вы не хотите. И не
знаете даже, что теперь это называется Домом пожилых". Мы хором
рассмеялись, настроение стало едва не веселым, какое все-таки везение
встретить человека с чувством юмора.
Нога болела почти неделю, и каждый день она навещала меня. В последний
раз я сказал: "Вот, снова на ногах, исключительно вашими стараниями". Она
перебила: "Ну к чему этот высокий стиль. Это же естественно". Тут она
фактически права, но я продолжал настаивать, что без ее помощи жизнь моя
могла принять несчастливый оборот. "Да вы бы и сами справились, - заявила
она. - С вашим-то характером! У меня отец был такой, уж я-то знаю". На мой
взгляд, ее рассуждения строились на довольно зыбкой почве, меня она, можно
сказать, не знала, но я не хотел спорить и осторожно урезонил ее: "Боюсь,
вы обо мне слишком хорошего мнения". - "Что вы! - не согласилась она. -
Жаль, вы не были с ним знакомы. Такой властный, трудный человек". Все это