"Хьелль Аскильдсен. Последние заметки Томаса Ф ("Все хорошо, пока хорошо" #1) " - читать интересную книгу автора

продолжал обдумывать варианты, обычно это помогает. Наконец придумал. Будто
совершенно случайно я уронил на пол бумажник. Он лежал рядом со стулом, у
всех на виду, некоторые даже проводили падавший бумажник взглядом. Я
рассчитывал, что кто-нибудь, а то и двое вскочат, чтобы поднять его,
все-таки я старик, ну, или крикнут мне: "У вас упал бумажник!" И зачем
человек всегда надеется - ведь скольких разочарований можно было бы
избежать! После долгих минут ожидания и недоумения я прикинулся, будто сам
заметил пропажу, дольше ждать я боялся, вдруг бы кто-нибудь из этих
наблюдавших исподлобья людей бросился к моему бумажнику, схватил его и
убежал. На нем ведь не написано, что он пуст, а старики не обязательно
бедные, случаются и обеспеченные, если кто подсуетился в молодости, то
потом стриги себе купоны.
Но хоть выяснил, какая теперь публика в кафе, так весь век и учишься,
хотя к чему эти знания на пороге смерти.


Мария

Однажды осенью около часовой мастерской я случайно встретил свою дочь
Марию, она похудела, но я без труда узнал ее. Не помню, куда я шел, но,
видно, по очень важному делу, потому что перила в подъезде тогда уже
разобрали, и я практически перестал выходить. В общем, я встретил ее, и,
хоть я во всякие такие глупости не верю, у меня даже мелькнула мысль: какое
странное совпадение, что я выбрался на улицу именно в этот день. Казалось,
она обрадовалась, назвала меня папой и взяла мою руку в свою. Это ее я имел
обыкновение выделять из моих отпрысков, и в детстве она часто говорила, что
я - лучший в мире папочка. И еще она пела мне, немного, правда, фальшиво,
но тут она не виновата, это в мать. "Мария, - сказал я, - вот и ты.
Прекрасно выглядишь". - "Да, - ответила она, - я перешла на уринотерапию и
сыроедение". Тут я рассмеялся, впервые за долгое время: подумать только,
какое чувство юмора у моей дочки, немного соленый юмор, но как приятно и
так неожиданно; это было чудесное мгновение. Однако я ошибся - и почему
старость не спасает человека от обольщений? Лицо моей дочери приняло
удивленное выражение, взгляд будто потух. "Ну и насмехайся, я сказала, что
есть". - "Мне послышалось, ты произнесла "урина", - честно сказал я. "Ну
да, урина. Поверь, я стала просто другим человеком". В этом я не
сомневался, это логично: невозможно оставаться тем же самым человеком до
того, как начинаешь пить мочу, и после. "Да, да", - сказал я, чтобы
помириться, мне хотелось поговорить о чем-нибудь другом, возможно,
приятном, как знать. Тут я заметил у нее на пальце кольцо и спросил: "Ты
замужем, оказывается?" Она тоже посмотрела на кольцо: "А, это. Да просто,
чтоб мужики не клеились". Тут уж наверняка шутит, прикинул я, ей по самым
скромным подсчетам пятьдесят пять, но выглядела она хуже. И я опять
рассмеялся, второй раз подряд за долгое-долгое время, и снова на улице. "А
теперь ты чего хохочешь?" - спросила она. "Старею, - ответил я, когда до
меня дошло, что я вновь ошибся. - Значит, вот как теперь обходятся с
мужиками?" Она не ответила, так что в этом вопросе я не разобрался, но мне
хочется думать, что моя дочь - не эталон. Господи, ну почему мне достались
такие дети? Ну почему?
Мы постояли молча, и я уже собирался прощаться, внезапная встреча не