"Хьелль Аскильдсен. Ингрид Лангбакке ("Все хорошо, пока хорошо" #10) " - читать интересную книгу авторатолько сейчас - но как себя вести? Не отпуская ее, он говорит:
- Ты что думаешь, я карячусь на стройке, чтобы содержать шлюшку? - Ты о чем? - Ах, ты не знаешь, о чем я? Ты думаешь, у меня глаз нет? И я не вижу, как ты его кадришь? Он стискивает ей руку, наклоняется - лицо перекошено злобой; она мертвеет от страха. - Отвечай! Она молчит; что бы она ни сказала, он ухватится за любой ее ответ и вызверится на нее. Он жмет изо всей силы, это больно - но вдруг разжимает руку. Сдергивает с нее одеяло, швыряет его на пол, злобно щурится, вперившись ей в лицо, потом идет взглядом ниже, она догадывается о его намерении прежде, чем он комкает ворот ее ночной рубашки и раздирает ее быстрым, сильным рывком. Ингрид дергается, отстраняя голову, и думает: пора кричать, надо только предупредить его. - Я закричу, - шепчет она. - Только разинь ебало! Она решает не поднимать крика: отворачивает лицо и покоряется грубой силе. Ей больно, но, распластанная под ним, она ощущает свободу, ясность; будто ее лично здесь и нет. Он кончает в пять секунд, гораздо быстрее обычного. Надо же, поражается она, а ведь пьян. Он отваливается от нее; ну вот ты и проиграл, думает она, ведь настолько даже ты себя уважаешь, чтоб понимать: насилие - это бессилие. Ее поворачивается к ней спиной, на потолке горит лампа; на самом деле такое выпадало ей и прежде, может, не в такой внятной форме, не так жестоко и с менее выраженными претензиями, чем нежелание "содержать...". Рядом покойно сопит Турбьерн, будь он неладен. Ингрид вылезает из кровати, ей надо срочно в душ. Хоть бы спросил, куда я, думает она, зная, что ничего он не спросит, я б тебе ответила: отмываться! Она возвращается, гасит свет, в его сторону не глядит. Потом долго еще лежит в темноте и чувствует, как грудь ходит ходуном. * * * Назавтра она тихая, заторможенная, не то чтоб недружелюбна, но как бы и не совсем тут. Она избегает встречаться с Турбьерном глазами, кстати, он держится гораздо естественнее, чем она ожидала; видно, переоценила я размеры его самоуважения. Ночную сцену Ингрид припоминает ему всего единожды, и не в лоб. Она расчетливо выбирает момент, когда после обеда они остаются втроем: она, Кристиан и Турбьерн. Не глядя на него, она роняет походя, вроде бы невзначай, что ее зовут в мануфактурный магазин Гудмундсена. Это чистой воды вранье, но она знает, что делает. Зачем тебе на работу? - спрашивает он, и она отвечает, что полезно иногда бывать на людях, а то день-деньской сидеть дома - заскучаешь. Сидеть? - говорит он, на тебе же отец и Унни. Тогда она встает и невозмутимо - абсолютно невозмутимо - идет на кухню; она знает, что это самый неотразимый ответ - |
|
|