"Хьелль Аскильдсен. Ингрид Лангбакке ("Все хорошо, пока хорошо" #10) " - читать интересную книгу автора

- Прекрати!
- Я тоже имею право говорить!
- Ишь ты, нос сопливый, а туда же.
- Нос у меня, представь, не сопливый. А пива твоего мне не больно-то
хотелось.
Унни вскакивает. Стоит как бычок и ест отца глазами, потом уходит, но
на середине комнаты встает, оборачивается и заявляет:
- Я настолько взрослая, что сама могу заводить детей.
Она уходит. Повисает тишина, неловкая, неуютная, вечер - коту под
хвост. Все надеются, что молчание разрядится как-нибудь само собой.
- Да, - говорит наконец Кристиан, - дочурка у вас с характером.
- Вылитый отец - такая же упрямая.
- Да ну? - переспрашивает Турбьерн с довольным видом.
- Упорством-то она в тебя, не открещивайся.
- Вовсе я не упорный, - говорит Турбьерн польщенно. Как ребенок,
думает Ингрид, ну его, не буду ему подыгрывать. А вслух произносит:
- Ты обращаешься с ней, как с маленькой, хватит уже, ты только
настраиваешь ее против себя.
- Ерунда! Просто у нее возраст такой, поперечный. Правда, тесть?
- Ты же знаешь, я в ваше воспитание не вмешиваюсь, вы уж лучше сами.
Сиверт сидит как на иголках, он боится, что Турбьерн своими вопросами
заставит его принять чью-то сторону, это опасно, он поспешно поднимается и
скрывается в туалете. Ему доводилось прежде по недосмотру брать чью-то
сторону, и ни разу это добром не кончилось. Турбьерн с Кристианом
прикладываются к рюмочке, тянут кофе, соловеют. Турбьерн смотрит на почти
пустую бутылку и спрашивает: у нас пиво еще есть? Нет, отвечает Ингрид. Не
беда, я тоже не порожняком приехал, говорит Кристиан и заливисто хохочет.
Не порожняком? - пихает его в бок Турбьерн. Возвращается Сиверт, ага,
опасность миновала, видит он и усаживается со вздохом облегчения. Тогда
эту, что ли, прикончим, предлагает Турбьерн и берет бутылку. Тебе налить? -
спрашивает Кристиан у Ингрид. Нет, пожалуй, не буду, отвечает она, не
поднимая на него глаз. Да ладно, капельку - компанию поддержать. Она не
любит такое крепкое, вступает Турбьерн. Разве что капельку, уступает Ингрид
и подставляет бокал. Она ощущает смутное волнение: чего это я?
Она садится поудобнее, пригубливает из бокала и думает - экая я
вертихвостка, оказывается: ей очень нравится, как смотрит на нее Кристиан.
Похоже, я наставляю рога Турбьерну, да с его же подачи, но эта мысль ни
мало ее не сдерживает - она ловит каждый взгляд Кристиана. Остальные двое
не замечают ничего, Турбьерн рассуждает, что надо не забыть спустить лодку
на воду, - Ингрид вроде слышит, а вроде и нет, она вспоминает окурки на
земле и того мужчину, но без всякой связи это воспоминание уступает место
другому: она, девчонка еще, прибегает домой и видит, что мать, сроду не
плакавшая, сидит в старой качалке и рыдает так, что раскачивает ее. Ингрид
обмерла от страха, закричала: "Мамочка, что? Папа умер?" А мать подняла на
нее чужие, исплаканные глаза и сказала: "Ты что несешь? Все нормально. Иди
играй".
Она смотрит на отца и думает: это ты был виноват - или мать? Он
встречается с ней глазами и улыбается, она отвечает тем же. Надо не забыть
спросить его при случае, думает она, и в ту секунду будто и не знает, что
никогда на это не осмелится. Кристиан выходит в прихожую и возвращается с