"Хьелль Аскильдсен. Ингрид Лангбакке ("Все хорошо, пока хорошо" #10) " - читать интересную книгу автора

рассказывает, что ей нравится работа и она успевает управиться и по дому
тоже. Заканчивает она словами: "Надеюсь, ты приедешь в пятницу. Нежный
привет. Ингрид. P.S. Вовсе я не королева". Дурацкое письмо, сетует она, но
отсылает его.
Он не приезжает и никак не объявляется. В воскресенье после обеда она
поднимается в спальню и бросается на кровать. Спать она не хочет, она лежит
и смотрит в потолок. Она ни о чем не думает, мысли являются и пропадают, не
увлекая ее. Так же спонтанно перед глазами возникает равнина, пустая, ничем
не примечательная, но она наступает на Ингрид, заползает в нее, заполоняет
ее целиком, погружая в тоскливое одиночество: вдруг оно запускает маховик
страха, беспощадного, как лавина, которая обрушивается на нее. Ингрид
тщится выбраться и не может, так продолжается неизвестно сколько, потом
Ингрид вскакивает, бежит в ванную, включает кран и плещет в лицо холодной
водой.
Мысль о том, что она может сойти с ума, даже не закрадывалась ей в
голову. Теперь, когда она смотрит на себя в зеркало над рукомойником, эта
мысль пронзает ее.
Ингрид нравится в кондитерской, четыре с половиной часа за прилавком
пролетают незаметно, и она получает 117 крон в день. Она не зарабатывала
деньги девятнадцать последних лет и, впервые взяв в руки зарплату, она
радуется, как ребенок. Душа поет! Ингрид бессильна с этим бороться, она
летит домой на велосипеде и мурлычет себе под нос, но внезапно падает
духом: этого Турбьерн не поймет никогда. Эта мысль как дегтем замутняет ее
радость, но радость такая сама по себе чистая, что все черные мысли
растворяются в ней.
Но возвращаются потом.
До его отпуска чуть больше недели, думает Ингрид, а вестей от него так
и нет. Что бы это значило, прикидывает она, заранее настраиваясь на
тяжелое. Она чувствует, что не сможет посмотреть ему в глаза как раньше,
что будет вести себя, как человек с нечистой совестью.
Но получку я отдам ему, решает она. Не истрачу из этих денег ни эре,
все пойдет в общий котел - на его счет.
Она все чаще спрашивает себя, любит ли она его, и отвечает то да, то
нет. И оба ответа окутаны роем оговорок и сомнений.
Она часто возвращается к той мысли, что пришла ей в голову по дороге
домой: что Турбьерн никогда ее не поймет. Так оно и есть, все отчетливее
осознает она.
До начала его отпуска считанные дни, ее беспокойство взвинчивается, но
приступы страха не повторяются. Ее страшит миг, когда Турбьерн появится в
дверях, и она срывается на отце и Унни. Она раздражена и нетерпима; как-то
она закатывает скандал Унни, что та не закрутила тюбик с зубной пастой, она
кричит, что Унни - эгоистка и думает только о себе; устраивать такую
выволочку из-за простой забывчивости не похоже на мать, Унии едва узнает
ее. На языке у нее верится дерзкий, наотмашь, ответ, но она сглатывает его.
Тогда Ингрид орет, и голос пресекается:
- Отвечай, когда с тобой говорят!
- Мам, у тебя неприятности?
Такого ответа Ингрид не выдерживает, она делает шаг к Унни и хочет
отвесить ей оплеуху, но Унни отшатывается, и удар приходится по воздуху.
Унни пятится дальше, глядя на мать с ужасом и недоверием: