"Хьелль Аскильдсен. Лицо моей сестры ("Все хорошо, пока хорошо" #20) " - читать интересную книгу автора

что часто думает обо мне. Я так не сказал, хотя тоже часто думал о ней,
неизменно со смешанным чувством, вызванным в том числе ее сексуальной
несдержанностью, которой я не считал возможным полностью соответствовать и
которая как-то раз - в последний раз - побудила ее выкрикнуть, что занятия
любовью - это не воскресная месса. Так что я схитрил и спросил в ответ, как
ее дела, и мы чинно беседовали, пока я не допил свою кружку и не извинился,
что мне пора. Я тоже пойду, сказала она. А потом, когда мы собирались,
спросила: если б ты не опаздывал и я позвала б тебя к себе - ты бы пошел?
Это было бы искушением, сказал я. Позвони как-нибудь, сказала она. Ладно,
сказал я.
Она проводила меня до остановки, а там прижалась ко мне всем телом и
шепнула нечто столь вызывающе фривольное, что моя драгоценная плоть
встрепенулась и ожила, и если бы автобус не подошел... - но он как раз
подошел; она сказала: звони, и я сказал: хорошо.
Я вышел на следующей остановке и, в порыве уверенности в себе,
вызванной заигрываниями Марион - она ведь красавица, устремился к
ближайшему бару. Но дошел только до дверей; едва я заглянул внутрь, увидел
людей, услышал оглушительную музыку, как мужество покинуло меня. В
незнакомых местах я часто чувствую себя лишним, и это пугающее чувство
отчужденности настолько привычно мне, что я бестрепетно захлопнул дверь и
побрел домой.
Вполне вероятно, эта посеянная ухаживаниями Марион безграничная вера в
себя и породила во мне тот сон, от которого я проснулся посреди ночи. Он
был глубоко эротичен и от других снов такого рода, где лицо женщины - или
женщин - всегда незнакомо, если вообще показано, отличался тем, что черты
женщины вдруг проступили совершенно отчетливо, что не умерило моего
желания. Это было лицо моей сестры.


* * *

Она открыла прежде, чем я успел позвонить. Она опиралась на два
костыля. Я тебя увидела в окно, сказала она. Понятно, сказал я. Целуя меня,
она уронила костыль. Я нагнулся за ним. Держи меня, сказала она и положила
руку мне на плечо. Я поддержал ее, точнее, она оперлась на меня. Об руку со
мной она дохромала до гостиной и опустилась за накрытый журнальный стол. Я
повесил пальто, вернулся в комнату, мы закусили бутербродами и поговорили о
ее ноге. Я украдкой осмотрел ковер, но не нашел никаких следов клея.
Так мы болтали обо всем и ни о чем, и вдруг она заявила: ты все больше
и больше становишься похож на отца. Так как, по моему разумению, она знала,
что за отношения были у нас с ним, я обиделся на ее слова, но ничего не
сказал. Просто встал и вышел за пепельницей. Ты куда? - спросила она. За
пепельницей, сказал я. Она объяснила, где искать, и я отправился на кухню.
Когда я вернулся, она сказала, что в последнее время часто думает обо мне,
о нас с ней, что ей жалко, что мы не видимся, мы же так дружили. Ну, сказал
я, жизнь развела. Ты по мне никогда не скучаешь? - сказала она. Бывает,
сказал я. Знал бы ты, как часто я чувствую себя совершенно одинокой,
сказала она. Да уж, сказал я. И ты один, сказала она,наверняка один, я тебя
знаю. Ты знала меня много лет назад, сказал я. Ты не изменился, сказала
она. Даже очень, сказал я. Чем же? - сказала она. Я промолчал. А потом